Один из братьев-здоровяков распустил пояс, повернулся к стене — послышалось журчание струи, льющейся в пластмассовую емкость.
— Ну, вы загнули, яшули, — сказал он, застегиваясь. — Послушать вас — ничего не остается, как вытянуть ноги и помереть. У вас получается как в поговорке — «Рассердившись на жизнь, проклял и бога». А каждый из нас надеется благополучно отсюда выйти, увидеть своих детишек. Лично я считаю: похороны без заупокойной молитвы — все равно что зарывание в землю падали. А вот когда муллы прочитают джаназу, родственники и сыновья с плачем понесут гроб, мой дух будет удовлетворен и скажет: «Молодцы». Пусть достойная смерть станет и вашим, яшули, уделом, и моим, и всех мусульман.
Он стоял, почесывая голову, ожидая ответного слова от человека в шляпе. Тот молчал. Раздался стон турка, потом сдавленный вскрик, будто его душили, схватив за горло.
— Дайте воздуха… умираю… ой, умираю… — зашептал он. Все смотрели на Абдуллу, ожидая, что он придет на помощь. Абдулла начал обмахивать лицо турка. Внезапно турок задрожал всем телом, глаза закатились.
— Позовите доктора! Стучите в дверь, он умирает!
Абдулла бросился к двери, забарабанил по ней кулаками, и пока стучал, не спускал глаз с умирающего. В двери открылось окошко.
— Что стряслось?
— У турка сердце схватило, умирает!
— Ты о себе позаботься.
Окошко захлопнулось. Абдулла с упорством отчаяния снова начал обмахивать несчастного турка.
— Глоток воды есть у кого? Дайте воды!
Кто-то протянул пластиковую баклагу с мутной жидкостью на дне. Абдулла приподнял голову дрожащего турка. Когда вода попала ему в рот, турок вздрогнул, ощутив влагу на губах, затем с жадностью сделал два глотка. Новый приступ удушья скрючил его тело, и он обхватил Абдуллу.
Подошел человек в шляпе:
— Ты обмахивай лицо, я подержу голову.
Похоже, волна удушья начала понемногу спадать. Турок отпустил Абдуллу, расслабился, вытянулся на полу. Зашептал хрипло, не открывая глаз:
— На мне нет вины… Клянусь детьми, брат.
— Бредит… Держите голову, чтоб не ударился, если припадок начнется.
— Вроде немного успокоился.
Задранная рубашка открыла живот, покрытый багровыми кровоподтеками. Абдулла и человек в шляпе понимающе переглянулись. Абдулла двумя руками подтянул подол рубашки, прикрыл живот. Поймал себя на мысли, что делает так, словно накрывает тело усопшего.
— Задержали, брат… Я не знаю… И сейчас не знаю, клянусь… Ты брат мне, туркмен… — снова начал бредить турок. Тело его напряглось.
— Дадим еще глоток воды.
С грохотом открылись двери. Стремительно вошли три надзирателя с носилками. Грубо перевалили на них тело турка и так же стремительно удалились. Уже в закрывающуюся дверь кто-то закричал:
— Выводите нас! Здесь, что ли, срать?! Невтерпеж уже!
Через некоторое время опять открылась дверь, и камера встрепенулась, думая, что сейчас выведут…
— Нурыев Абдулла!
— Я… Здесь.
— На выход!
Его провели по коридору в дежурку. За барьером сидел тот же капитан. Пащик или Пащиков. Несостоявшийся актер из милицейского драмкружка.
— Артист, ты дурак или притворяешься? — спросил он.
Абдулла смотрел на него, чувствуя какой-то подвох.
— Если не понял, то объясняю: здесь не театр! И не надо здесь играть роль положительного героя, ясно? Положительные герои за воротами тюрьмы, дома сидят, а в тюрьме — преступники. И мы делаем так, чтобы люди за воротами смеялись, а здесь — плакали. Врежьте ему, чтоб запомнилось!
Стоявший сзади надзиратель с хэканьем вытянул Абдуллу дубинкой вдоль спины. Абдулла согнулся от боли, упал лицом на барьер.
— Хватит! Артисты с одного раза запоминают, так?
Капитан открыл барьерную дверцу:
— Заходи, артист!
Абдулла, с трудом разогнувшись, прошел за барьер. Капитан кулаком в спину толкнул его дальше, к служебной комнате. Затем еще сильнее, так, что Абдулла влетел в нее и наткнулся на диван.
Капитан вошел вслед за ним и с порога начал орать:
— У тебя здесь роль одна — молчать!
И изо всех сил ударил дубинкой по диванному валику.
— И не высовываться!
Ударил еще раз. Развернулся, закрыл дверь и сказал уже спокойно:
— Ну что, не получился из меня артист?
И криво улыбнулся, без смеха в глазах.
— Садись.
Абдулла сел на диван. Кроме дивана в комнатке помещался канцелярский стол с чайником и пиалами на нем, три стула, старый, чуть ли не ржавый холодильник, и на стене — портрет Президента в форме главнокомандующего Вооруженными силами республики.