— А если выгонят?
— Там видно будет.
— Вообще-то твое нынешнее положение не лучше, чем если б выгнали.
Это верно. После собрания Абдулла словно перестал существовать для театра. Есть он, нет его — никто не замечает. Даже солдаты у служебного входа не обращают на него внимания.
Как выяснилось, не всех актеров, не занятых в спектакле о детстве Великого Яшули, отправили в отпуска. Только половину. Вторую половину отрядили на благоустройство улиц. К ним хотел присоединиться и Абдулла. Пошел к заместителю директора, начал полушутливо:
— Ну что я тут брожу, как пес, потерявший хозяина! Толку от меня нет, лучше пойду помогать народу на улице, а?
Но зам его тона не принял.
— Не я решаю твои вопросы! — замахал руками чуть ли не испуганно. — Не я решаю!
А в спину сказал:
— Не помогающий себе — не поможет и другим. Даже тем, кто на улице…
Абдулла вспомнил Нурмухаммеда из спектакля «Джан». Этого человека послала местная власть, чтобы он оказал помощь народу джан. Однако он заранее вынес приговор. И открыто объявил его. От бедствий и нужды сердце народа омертвело. Народ лишился разума, дошел до состояния юродивого, готов продать все. В нем уже нет стремления к счастью, к нормальной жизни. Этих людей следует завести куда-нибудь в пески или горы и там бросить, пусть блуждают, не находя дороги, пока не вымрут и их трупы не смешаются с землей. Никто о них и не вспомнит.
Посланец Москвы Назар Чагатаев вступает с ним в бой и спасает народ джан.
Овез, прощаясь с Абдуллой у железной дороги, у невидимой границы поселка, говорил: «Советской власти больше нет. И кто теперь спасет этот народ?»
В один из дней, когда Абдулла, бесцельно прослонявшись по театру, после обеда направился домой, рядом с ним остановилась машина. Из нее вышел молодой человек неприметной наружности и вежливо обратился:
— Извините, яшули, вы — Абдулла Нурыев?
Конечно, не столько спрашивал, сколько утверждал. Если на улице останавливают, то можно не спрашивать. Абдулла уже знал эту манеру, нисколько не удивился и не испугался. Отметил: вежливо говорит, как положено со старшим по возрасту, даже приятно.
Через полчаса Абдуллу ввели в кабинет главного следователя Айдогдыева. Тот был в форме. Белый китель, большая зеленая звезда на золотых погонах, на отворотах кителя — золотые листья. На груди как орден — золотой знак с профилем Великого Яшули. Такие носят только высшие чиновники. У военных золотые листья на петлицах носят генералы, но есть ли в прокуратуре генеральские звания, Абдулла не знал.
Айдогдыев поднял голову и посмотрел на него мутными глазами. Абдулла с интересом отметил, что страха нет, а есть лишь спокойствие.
Айдогдыев протянул два листка:
— Прочитай это. Внимательно читай.
И углубился в свои бумаги.
По-прежнему удивляясь своему спокойствию, Абдулла чуть откинулся на стуле, начал читать текст, отпечатанный на компьютере.
«Я, Нурыев Абдулла, работаю в Туркменском государственном театре драмы. Жена — Нурыева Сельби, учительница с высшим образованием, сын — Нурыев Хыдыр, на военной службе, дочь — Нурыева Айдым, учащаяся школы.
Считаю своим гражданским долгом перед Родиной сказать в качестве свидетеля нижеследующее. На протяжении длительного времени я близко знал Гулназара Гараева, бывшего сотрудника Комитета национальной безопасности, одного из главных членов группы террористов, участвовавших в покушении на бесценную жизнь нашего Великого Яшули, являющегося спасителем и гордостью туркменского народа. Этот коварный террорист — двоюродный брат моей жены, их матери — сестры. Гараев Гулназар человек высокомерный, чванливый, грубый, с низкой культурой, готовый ради корысти на любое преступление. Он умеет искусно сеять раздор между людьми, я могу показать это на собственном примере. Моего сына взяли на военную службу, отправили в Марыйскую область. Там солдат, в том числе моего сына, использовали в качестве батраков в личном хозяйстве алчного, нечистого подлеца по имени Реджеп Шаллы. За малейшее проявление недовольства их избивали, издевались. Хуже того, их приучили глотать и курить терьяк. Потом я узнал, что люди полковника Гулназара Гараева действовали по указанию своего начальника Шамурада Мухаммедова — никто, кроме него, не мог бы позволить им распоряжаться в войсковых частях. Их цель была — превратить солдат в безвольных, зависимых от них людей. Они добились своего. На примере сына могу сказать — его воля оказалась в руках Гараева, мой сын даже разговаривать со мной не захотел. Гараев добился его перевода в центральный военный госпиталь и здесь уже приучил к самому страшному наркотику — героину. Ранним утром в день, определенный для осуществления террористического акта, он явился в госпиталь за Хыдыром. Теперь с полным основанием можно утверждать, что он хотел использовать моего сына в преступных замыслах покушения на нашего Великого Яшули. Но Хыдыра не оказалось на месте — он не пожелал присоединяться к преступникам и спрятался.