Возможно, он не хотел расспросов: кто он, откуда ему известно, кто его послал? Только Абдулла не удивился его словам — уже знал, почти знал. Люди, обмывавшие тело Хыдыра, говорили, что на нем живого места нет. Но они считали, что это следы солдатской драки. Абдулла был уверен — следы пыток. Требовали подписать бумагу на Гулназара.
Два дня прошли в молчании. Айдым сразу же ушла к Оле и Жене. Сельби лежала на диване, безучастная ко всему. Младший брат Абдуллы, приехавший из аула и оставшийся с ними, ходил по дому тихой тенью.
И звонок телефона был тихий.
— Товарищ Нурыев?
— Да.
— Это из Генеральной прокуратуры. Мы посылаем за вами машину, выходите на перекресток с той стороны дома.
— Хорошо, — ответил Абдулла и положил трубку.
Он тщательно оделся, выбрав старую, удобную куртку, старые брюки, старую рубашку.
Вошел брат.
— Ты куда-то собрался?
— Да, по делам надо. С одним человеком увидеться, о Хыдыре поговорить.
— Понятно.
— Сельби, если спросит, так и скажи точно: с одним человеком, — с нажимом повторил он.
Если он не вернется, Сельби догадается, кто этот «один человек».
Его завели в прокуратуру со служебного входа. В этот раз охранники в зеленых беретах обыскивали с особой тщательностью: вывернули карманы, общупали, разве что в трусы не залезли. Отобрали металлическую расческу. Затем повели по знакомому коридору, но не к Айдогдыеву, а в кабинет напротив. Там сидел тот самый Прилизанный, который выпускал его из тюрьмы, отбирал подписку о неразглашении: «Нарушишь — сгниешь здесь. Никто, кроме тебя, не должен знать, где ты был, что видел, что слышал. И ты сам забудь, понял?! Забудь — и останешься целым».
Прилизанный отодвинул бумаги и, словно зритель, с нетерпением ожидавший зрелища, посмотрел на Абдуллу и улыбнулся. Улыбки ему показалось мало — он засмеялся.
— А, артист явился?
Тоже примета нынешних времен. Раньше в Туркмении слово «артист» всегда произносили с уважением — оно было символом иной жизни, красивой, неизвестной, недоступной. Наконец, символом новой культуры, которую туркмены начали постигать.
Как только утвердилась власть Великого Яшули, его чиновники стали выговаривать слово «артист» с невыразимым презрением превосходства. Как будто мстили за свое вчерашнее почитание, когда их, чуть грамотных, заставляли уважать культуру.
— Привели, — коротко ответил Абдулла.
— Пришлось привести, раз сам не явился…
Он снова засмеялся. По прикидкам Абдуллы, Прилизанный лет на десять младше его и должен обращаться к нему почтительно, называя яшули. Однако этот мерзавчик из новой породы, что называет яшули не старших по возрасту, а старших по должности и званию.
— Сделал, что велели? — спросил он.
— Не сделал.
— Как это не сделал? Сколько тебе дней надо, чтоб одну бумагу подписать!
— Надо кое-что добавить в нее.
— Говори, что хочешь добавить.
— Это я скажу Айдогдыеву.
— Сказать мне — все равно что сказать Айдогдыеву.
— Извини, не могу… — развел руками Абдулла.
— У Айдогдыева есть заботы поважнее, его Великий Яшули спрашивает о делах.
— Знаю.
— Как это — знаешь? Откуда знаешь?
— Ты же сам сказал.
Прилизанный разозлился, побагровел, даже галстук рванул, словно тугой узел его душил.
— Думаешь, что-то важное скажешь? Что ты можешь сказать важного?
— Думаю, — ответил Абдулла. — Могу. Но только ответственному начальнику Айдогдыеву.
— Говори мне. В прокуратуре не бывает не ответственных.
— Не сомневаюсь, что ты ответственный. Но мое дело касается самого Айдогдыева. Он должен узнать первым.
— Надо же, какие настырные артисты пошли. Ты, между прочим, не в театр пришел.
— А что театр? Теперь просто так и в театр не зайдешь, в дверях стоят солдаты.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Хочу сказать, что в нашей независимой стране нет не ответственных учреждений.
— Ну хватит. Говори, что надо тебе, и давай бумаги.
— Бумаги я получил от Айдогдыева — ему и передам. Или ты хочешь опередить своего начальника? Может, под начальника копаешь?
— Выйди в коридор! — заорал Прилизанный.
Минут пять Абдулла простоял в коридоре под надзором охранника. Прилизанный показался в дверях, подал знак охраннику и пошел вперед. Солдат толкнул Абдуллу: «Давай за товарищем следователем». Тоже «тыкает» старшему. Мальчишка ведь, только из аула… и где то аульное исконное воспитание? Дай крохотную властишку малограмотному — и все…