Голодающие набивают желудок травой, корой, торфом — они в желудке не перевариваются, не спасут, — но в желудке что-то есть, и мозг «полагает», что дело чуток поправлено.
Как вообще начальник-мозг может заботиться о вверенном ему, кормящем и защищающем его организме? А велеть организму делать так, чтоб поступающие в мозг сигналы вызывали ощущения: все хорошо, все отлично.
КАЙФ ПРЕВЫШЕ ВСЕГО. В мозгу крысы исследователи нашли центр наслаждения, полного довольства. Вживили в него электрод и стали раздражать этот центр током — такой силы и напряжения, как мозгу свойственно, это приборами определяется. Крыса — совершенно счастлива, ничего больше не хочет. Усложнили опыт — сделали в клетке педальку, которая замыкает электроцепь. Крыса — животное умное, любопытное, быстро установила связь между нажиманием педальки и получением удовольствия. А дальше — она научилась ее специально нажимать, и нажимала беспрерывно! Пока не умирала от нервного истощения, голода и жажды. Уж у крыс инстинкт жизни куда как силен. А раздражаемый мозг говорил ей: все замечательно, именно это и надо, давай еще.
Ощущение типа «Ах, как хорошо жить!» оказывается для крысы важнее реальной жизни. Для мозга-то все равно, чем именно вызвано такое ощущение. Для него оно оказывается реальностью.
Это напоминает старый английский анекдот: «Официант, это чай или кофе? — А вы что, не можете различить? — Нет! — Тогда какая вам разница?»
Обычнейшее средство для искусственного вызывания приятных ощущений — алкоголь. Выпил — и хорошо: веселье, возбуждение, эмоциональный подъем. Собственные силы кажутся больше, препятствия и неприятности кажутся мельче. Вроде, и радоваться нечему: убивается время, деньги, здоровье, откладываются нерешенные проблемы — да и наплевать, зато выпьем, забудемся, повеселимся.
Иногда считают, что пьянство — явление социальное: от бедности, невоспитанности, беспомощности, неправильного устройства общества. Но идеальное общество, идеальные условия для жизни невозможны. Первобытные племена, живущие без всяких «высших устремлений» в гармонии с природой — тоже пьют: нажуют листьев, сплюнут всем племенем в выдолбленную тыкву, дадут перебродить — и захмеляются по кругу.
И не только человеку, существу разумному, свойствен этот порок — и животные ему подвержены. Дайте собачке попить пива или водки даже — может понравиться, будет хотеть еще. С чего бы собачке пьянствовать? А ей тоже приятных ощущений хочется.
А зачем кошке валерьянка? Ни прокормлению, ни продолжению рода, ни укреплению кошачьего здоровья — ничему она не способствует. Раз мы говорим, что у животных — только инстинкты, им бы лишь жить да размножаться, то почему почуявшая валерьянку кошка рвется к ней, а дорвавшись — балдеет от наслаждения? Какой тут инстинкт? Какие тут социальные пороки и недостатки воспитания?
А инстинкт — это: хочу рыбу! хочу кота! хочу тепла! Для мозга это значит: требую ощущения поедания рыбы и наполнения ею желудка; требую ощущения обладания котом; требую ощущения тепла. Ощущений! Удовольствий! Кошка ведь не планирует семью, ей в наследство передавать нечего. А валерьянка дает ощущение удовольствия. Инстинкт обманут — но кошка-то ведь этого не знает, у нее голова маленькая.
А если б и знала, так что? Вот человек знает, что наркотики губительны — но употребляет. Ну, морфин или героин дают жестокое физиологическое привыкание, организм без них начинает так страдать, что вскоре их принимают просто для избавления от страданий. Но ЛСД или тем паче марихуана такого привыкания не дают — их употребляют просто для удовольствия, для сильных приятных ощущений.
И чем тут высоколобый студент университета отличается от дикаря с перебродившей жвачкой или от кошки с валерьянкой? Ничем не отличается. Удовольствие ощущать хочет.
И эта потребность в сильных приятных ощущениях — неотъемлемая черта мозга. Уничтожь все наркотики — человек найдет что-нибудь другое. Как школьники в бывшем СССР. Капали эфир в пиво, совали головы в пластиковые пакеты и дышали нитроклеем, ацетоном или бензином с ватки. А в эпоху полусухого закона гнали ведь самогон из всего: из крахмала и повидла, томатной пасты и сапожного крема, об одеколоне и тормозной жидкости и говорить нечего.
Природу не запретишь. Даже если иногда хочется. С ней можно договориться только на ее языке.
Борьба с алкоголизмом тут очень показательна: богатый опыт, статистика больших чисел. В СССР алкоголика могли по доносу соседей или постановлению милиции судить и отправить на два года принудительного лечения в ЛТП — лечебно-трудовой профилакторий. Это тип тюрьмы, та же каторга. Только там еще проводили беседы о вреде пьянства и давали лекарства (которые старались выкинуть, было мнение, что они вредны для потенции половой и умственной). Что ж результат? Отсиживали два года, выходили — и тут же обычно напивались, празднуя наступившую наконец свободу.