В.И. Ленин, имевший дело уже не с зародышами этого явления, как это было во времена Энгельса, а с развившимся болезненным процессом, писал: «Другая причина, породившая „физический“ идеализм, это – принцип релятивизма, относительности нашего знания, принцип, который с особенной силой навязывается физикам в период крутой ломки старых теорий и который – при незнании диалектики – неминуемо ведет к идеализму»[64].
Так перекликаются труды и мысли Ленина с трудами и мыслями его предшественника Энгельса, и этот факт тем более замечателен, что Ленин не знал «Диалектики природы», а Энгельс не дожил до тех лет, когда в естествознании разразилась «новейшая революция» и связанный с нею методологический кризис. И тем не менее то, что писали по данному вопросу Энгельс и Ленин, органически созвучно, и одно составляет собой прямое продолжение другого.
Частные прогнозы Энгельса вытекали опять-таки из общей постановки вопроса о диалектике естествознания применительно прежде всего к учению о формах движения и переходах между ними, соответственно – о переходах между отдельными естественными науками. Руководствуясь методом материалистической диалектики с ее принципом историзма, Энгельс сосредоточил главное внимание на том, что выпадало из поля зрения его предшественников и современников, – на тех пограничных областях, где осуществляются стыки и взаимные переходы между различными формами движения, соответственно между дотоле разобщенными науками. Именно здесь он предвидел новые, выдающиеся открытия, так как в изучении именно этих областей лежал ключ к раскрытию сущности более высоких, более сложных форм движения материи. Так, сущность теплоты была раскрыта и понята впервые только тогда, когда конкретно было доказано, что теплота обусловливается механическим движением молекул, т.е. когда были раскрыты связь и переход между теплотой и механическим движением, что выполнила механическая теория теплоты. Аналогично этому Энгельс предвидел, что и сущность химизма раскроется в результате понимания взаимной связи и взаимных переходов между химической и физическими (в особенности электрической) формами движения. Отсюда – его замечательное предвидение, сделанное в 1882 г. в статье «Электричество»[65].
В заметке «Электрохимия» он развил это предвидение и обосновал его; он показал, что при рассмотрении химических процессов, вызванных действием электрической искры, физики заявляют, что это касается скорее химии, а химики в этом же случае, – что это касается более физики. «Таким образом, и те и другие заявляют о своей некомпетентности в месте соприкосновения науки о молекулах и науки об атомах, между тем как именно здесь надо ожидать наибольших результатов»[66].
Это предсказание полностью оправдалось уже при жизни Энгельса: в 1885 – 1887 гг. Сванте Аррениус создал теорию электролитической диссоциации, которая объясняла химические явления с помощью представлений об электрических процессах и свойствах водных растворов электролитов. Понятие иона в качестве центрального как раз и выражало связь химизма с электричеством: ион – это осколок молекулы, несущий дискретный электрический заряд – положительный (катион) или отрицательный (анион).
Спустя еще 20 лет В.И. Ленин, как бы продолжая развивать дальше идеи Энгельса, хотя он и не знал о существовании «Диалектики природы», писал: «С каждым днем становится вероятнее, что химическое сродство сводится к электрическим процессам»[67]. Здесь «сводится» употреблено в смысле «вызывается», «обусловливается», поскольку сущность химизма кроется в электрических процессах.
На аналогичной методологической основе строилось и замечательное предвидение Энгельсом результатов контакта и объединения химии и биологии при решении проблемы искусственного синтеза живого химическим путем из неживой материи. Соответственно этому Энгельс предвидел создание новой, как теперь говорят, междисциплинарной области научного знания – биохимии – на стыке между химией и биологией.
Касаясь органической химии, Энгельс писал: «Здесь химия подводит к органической жизни, и она продвинулась достаточно далеко вперед, чтобы гарантировать нам, что она одна объяснит нам диалектический переход к организму»[68]. Исходя из определения сущности жизни как химизма белков (или как способа их существования), Энгельс указывал тот конкретный путь, каким будет решена данная проблема, т.е. объяснено возникновение жизни из неорганической природы: «На современной ступени развития науки это означает не что иное, как следующее: изготовить белковые тела из неорганических веществ. Химия все более и более приближается к решению этой задачи, хотя она и далека еще от этого… В настоящее время она в состоянии изготовить всякое органическое вещество, состав которого она точно знает. Как только будет установлен состав белковых тел, химия сможет приступить к изготовлению живого белка»[69].