Хальфдан, подошедший ближе, был поражен подобными речами отца. Это — вызов. Но он не рискнул сейчас же возразить ему, а просто подозвал своих и приказал обыскать каждый дом и выбрать место, куда согнать всех оставшихся в живых жителей вместе с их скарбом и домашним скотом. Только после этого он обратился к Морскому Волку:
— Я восхищаюсь твоим мужеством и твоей ловкостью, — тихо произнес он. — Но твое поведение смущает воинов. Видимо, ты слишком много времени провел в чужих странах и заразился христианскими идеями…
— Я делаю то, что считаю нужным делать, вне зависимости от влияния каких-то идей. Я поступал так всегда, и только так я использую свое оружие, — отрезал отец.
Хальфдан промолчал, и только быстрая циничная усмешка скользнула по его лицу, выдавая ложь его слов и страшную, скрывающуюся за ними правду.
— Я и мои поступки нераздельны, — подтвердил отец, словно читая мысли Хальфдана. — И я не нуждаюсь в том, чтобы потрясать своим оружием впустую, как то делает немощный старик. Моя честь в моих поступках, я действую только в соответствии с тем, во что верю. И потому, Хальфдан, я не боюсь судьбы.
Слова Морского Волка летели в лицо Хальфдану как пылающие стрелы. Тот не выдержал отцовского взгляда и его слов, а потому сделал вид, что восхищен подобными принципами и ушел, взяв с собой всех своих. Мы с Сагартом и Хагартом встали по обе стороны от отца и все вместе еще долго смотрели на огонь, пожиравший дома англов. К утру вся деревня выгорела дотла.
К концу следующего дня мы узнали, что удачно взяты и остальные деревни. Эта значительная победа подняла дух воинов, но одновременно дала возможность слухам о нашем вторжении распространиться в глубь острова. Мы все знали, что теперь надо действовать быстро, ибо нас ждет не только враг, но и зима, и как бы ни были мы привычны к норвежским холодам и морозам, неизбежно наступит такое время, когда не будет возможности ни для каких сражений. Главные ярлы решили разместить армию в пяти завоеванных деревнях, а на дорогах между ними устроить временные лагеря, чтобы облегчить связь и передвижения на случай неожиданного нападения. Также было решено, что необходимо выслать авангард для занятия других позиций, приготовления провианта и добычи лошадей. Что касается нас, людей из Кайта и Вестфолда, то мы расположились в последней взятой деревне и там провели зиму. Морской Волк решил беречь силы для последней схватки, которая неминуемо приближалась.
Зима миновала без особых приключений; викинги контролировали все занятые области, и это гарантировало нам достаточно провизии, военного снаряжения и коней. Люди были вполне спокойны, ибо не сомневались в нашей грядущей победе и, пережив зиму, стремились размяться и продолжить завоевание еще дальше на север. Таким образом, как только началась оттепель, вся армия поднялась и двинулась в поход. Благодаря множеству лошадей, взятых нами в качестве трофеев, каждый ехал верхом, и это обеспечивало нам очень хорошую скорость передвижения. Среди нас было несколько норманнских купцов, сражавшихся раньше под знаменами сакских графов, они вели нас по старым римским дорогам, идущим к Хамбер-ривер. Здесь мы благополучно переправились и скоро вышли к крупному городу Йорку. Вся армия двигалась как один гигантский организм, подминая под себя все, мимо чего проходила. Ближе к Йорку местность становились все более и более пустынной. Немногие фермы и деревни мы сжигали дотла, чтобы не оставлять ничего у себя за спиной. И когда крутые зеленые холмы земли восточных англов остались позади, мы обнаружили, что легкость, с которой завоевали это королевство, основывалась лишь на внезапности, и что эти времена прошли. Теперь перед нами стоял отлично укрепленный город, обороняемый крупными силами. У защитников города имелось немало времени, чтобы научиться всему и рассчитать все тонкости обороны. Но, несмотря на это, мы были полны искреннего веселья и радости — ведь для норманна нет ничего лучше, как доказать свою честь в отчаянном поединке. Злоба и выносливость — вот наш девиз и, скорее всего, наше самое могущественное оружие.
Итак, мы подошли к Йорку. Я взошел на небольшой холм и огляделся. Повсюду, куда достигал глаз, виднелись поля, занятые нашим войском. Стоя на холме, я попробовал представить себе чувства тех людей, что скрывались сейчас на крепостных стенах и смотрели туда, где находился я. Разумеется, дрожь должна была охватывать их при виде столь подавляющей разрушительной силы. Сидя верхом на доброй лошади, держа в руках оружие и чувствуя рядом отца и товарищей по оружию, я не сомневался, что город скоро падет к нашим ногам. И я действительно не ошибся, хотя битва и оказалась чудовищно жестокой и долгой.