§ 2. Признаки преуспевающего в мудрости: он никого не упрекает, никого не хвалит, никого не порицает, никого не обвиняет, не говорит о себе, как о человеке значимом и знающем нечто. Всякий раз, когда он терпит препятствие или затруднение в каком-то деле, он винит в этом самого себя; если его кто-то похвалит, он смеется в душе над тем, кто хвалит, а если тот начинает порицать, он не оправдывается. Он будет обходить такого человека стороной, как это делают больные, боясь потревожить начинающее приходить в норму здоровье, покуда силы окончательно не восстановятся.
§ 3. Он устранил от себя всякое стремление, а уклонение полностью перенес на то, что, находясь в нашей власти, противоречит природе. Он пользуется во всем ослабленным стремлением. Его не заботит, если он кажется глупцом или невеждой. Короче, он караулит себя как врага и злоумышленника».]
Уже дойдя до конца своих увещеваний и собираясь завершить свои рассуждения, а именно, что следует не останавливаться на сказанном выше, но практиковать то, о чем было сказано, и что следует ставить своей целью не говорение и слушание, а действие [Эпиктет] представляет три всеобщих типа людей. Дело в том, что из людей одни являются простецами, другие, находящиеся на противоположной им стороне, — философами, и третьи — отступившими от простецов и приблизившимися к философам, которых [Эпиктет] называет «делающими успехи» и к которым было обращено все сказанное выше, где он опять-таки разделяет их на «начинающих свое воспитание» и «уже несколько продвинувшихся в нем».
Итак, [Эпиктет] описывает каждый из трех названных типов, говоря, что. жизненная установка и характер простеца таковы, что пользу и вред он ждет не от самого себя, а от внешних по отношению к нему вещей. Ведь поскольку разумное начало, благодаря которому человек обретает свою сущность, и неразумные страсти, которые роднят нас с неразумными существами, находятся в нашей власти, то разумное начало, согласно поговорке, является общим достоянием. И хотя разумное начало в нас количественно разное, но вид у него один. Мы стремимся к одним и тем же началам и уклоняемся от одного и того же зла и на основании нашего разумного начала постигаем одну и ту же истину и одинаково расцениваем ложь. Следовательно, разумное начало каждого в отдельности человека является для него критерием добра и зла, истинного и ложного. Разумные начала стремятся к видам бестелесным и неделимым, постоянно сохраняющим свое неизменное состояние, как, например, к благоразумию, справедливости и мудрости. Каждый человек имеет свою долю участия в каждом из этих видов, которые от этого участия не уменьшаются. Эти виды, поскольку определяются правильным разумным началом, не противоборствуют между собой, но, напротив, будучи у всех одним и тем же, пребывают в согласии. Неразумные начала, такие как гнев, страстное желание и их виды, даже если по форме своей являются одинаковыми в тебе и во мне, мой гнев направляет себя на одно, а твой — на другое. Желания так же различны, как различны и их объекты. Уклонения так же различаются, и каждый человек обладает только ему присущими уклонениями. Даже если люди стремятся к количественно одинаковым вещам, то сами эти вещи телесны, делимы и уменьшаются от участия в них других людей, как, например, деньги, тела, земельные участки. Если ты назовешь почетное положение, власть магистрата или правителя, то, поскольку эти вещи неделимы, то каждый отдельный человек не может обладать ими в полной мере, поскольку они уменьшаются от участия в них других людей. Поэтому люди судят о них различно и каждый по-своему, и из-за них происходят борьба, мятежи и войны.
Стало быть, простец — это человек, расставшийся с общим правилом и общим стремлением, усвоивший себе собственное суждение, а также собственный, неделимый и телесный объект стремления. Однако все это лежит во внешних по отношению к нам вещах. Где помещено стремление и уклонение, будь то в согласии с природой или же нет, там каждый помещает свои добро и зло, поскольку добром считается то, к чему стремятся, а злом — то, от чего уклоняются. Философ, отказавшись от желания внешних вещей и считая их совершенно для себя чуждыми, поскольку он, уже совершенно очистившись, стремится от призраков и телесных вещей к самому себе и к действительно существующему — к общим видам разумного начала в себе, находит свое благо в самом себе. В таком человеке зло не находит себе места. Охарактеризовав эти диаметрально противоположные друг другу начала, [Эпиктет] далее приводит признаки человека, делающего успехи, к которому и адресовано было все предшествующее рассуждение, поскольку оно не предназначалось для философа, так как ему подобает руководить и учить, а не руководствоваться и учиться. Ибо требование никого не порицать и никого не хвалить не относится к философу, поскольку наставнику и исправителю подобает в соответствии с обстоятельствами и порицать, и хвалить. Однако простецу сказанное также не подходит, разве только если он, оставив свое невежество, вручит себя ведущему его к философии и положит начало своего успеха.