— Венера! Она стоит теперь между нами! Я не могу ее забыть!
Кевин тоже встал с кресла.
— Ты меня поражаешь, — удивленно сказал он. — Между вами стоит мифическое существо?
— Она для меня была так же реальна, как реальна была для тебя Энигма. Помани она, и ты забыл бы обо всех, о маме… прости.
На этот раз Кевин опустил голову и задумался.
— Ты прав, я был восхищен этой девушкой.
— Но тебе повезло больше, — саркастически продолжил Жан, — она вовремя превратилась в монстра.
Эпилог
Арин смотрела во все глаза на молодого человека, будто увидела его впервые.
— Ты в своем уме? — воскликнула она.
Парень рассмеялся, потом почтительно склонил голову и скрестил руки на груди.
— Я никогда не жаловался на отсутствие ума, да и ты совсем недавно была от меня в восторге.
— Но я думала, что со мной любимый человек, а не самозванец!
Отвратительное чувство ужаса, гадливости и горя охватили Арин.
«Неужели Жан погиб?»
Прочитав ее мысли, молодой человек опять усмехнулся.
— Не переживай, дитя мое, ты скоро его увидишь, — тоном проповедника сказал он.
Шок был такой силы, что Арин пришлось облокотиться о ближайшую к ней пальму. В голове все перемешалось, а перед глазами плыло.
«Как я посмотрю ему в глаза? Что он скажет? Я беременна от… ох! Но раз Жан меня не нашел, значит, он погиб?»
— Тебе вредно нервничать, — спокойно ответил Вервольф, прочитав ее мысли, — и кто тебе сказал, что я убил Жана?
Девушка задохнулась от его цинизма, и ей потребовалось время, чтобы восстановить способность говорить. До нее только сейчас начало доходить это обстоятельство — она совсем беззащитна перед этим человеком. Он получил полную власть над ней.
— Ты воспользовался мной! Но будь уверен, что меня рано или поздно найдут, и тогда тебе несдобровать!
Она бросилась с кулаками на стоящую перед ней гору мышц, правда выглядела эта борьба довольно забавно. Девушка и не поняла, как очутилась в крепких мужских объятьях. Пощечина — это единственное, что смогла с удовольствием сделать Арин.
В глазах молодого человека промелькнуло сострадание, и он сделал шаг к ней.
— Послушай, Арин, не глупи, ты мне дорога, правда, — он взял ее за подбородок и посмотрел прямо в глаза: — Ты помнишь тот день на поляне? Ты была вместе с Симоной.
Арин удивленно уставилась на молодого человека.
— Ведь это был я. Арин молчала.
— Вас могла убить Энигма, но не в этом дело, — сказал он после недолгого молчания охрипшим голосом. — Я тогда уже знал, что ты будешь моей. Только моей, слышишь? Я могу внушить тебе, что угодно, но не хочу. Ты любишь меня!
Перед ней опять стоял Жан, и Арин задохнулась от нахлынувшего чувства. Он подошел к ней вплотную. Аромат цитрусов и моря — это был запах Жана.
«Боже мой, я запуталась!» — кричало ее подсознание.
Молодой человек окинул ее полным искреннего удовольствия взглядом, а Арин же смотрела на него, пытаясь разобраться в себе. Ненависть и безумная страсть боролись друг с другом. Дерзкое смуглое лицо, сверкающие карие глаза, волевые насмешливые складки у рта и темные волнистые волосы, разметавшиеся от морского бриза, может ли существовать на земле человек, столь похожий на этого? И совершенно неожиданно охваченное любовью сердце воскликнуло:
— Жан!
Внезапно силы полностью оставили ее. Она почувствовала себя слабой, растерянной и безвольной. Словно из густого тумана доносились обращенные к ней слова:
— Ты успокоилась наконец? — его улыбка стала более явственной, приподняв в знакомой ей насмешливой манере уголок рта, а взгляд обрел почти прежнюю нежность.
Арин утвердительно качнула головой.
— Вот и хорошо, — он поцеловал ее и, подхватив на руки, отнес в спальню.
Когда Арин осталась одна, ощущение безысходности с новой силой навалилось на ее измученный мозг, в котором плохо укладывалась последовательность событий. Пока он был с ней рядом, Арин не могла думать и рассуждать здраво. То обстоятельство, что она оказалась на острове с таким желанным врагом, казалось и смехотворным, и отвратительным. Да и восторженное чувство к растущему в ней малышу ее, мягко говоря, удивляло.
— Надо что-то делать, — в сотый раз она говорила себе и в сотый раз сомневалась в этой необходимости.
То, что она была ему не безразлична, чувствовалось даже через маску холодности, которая иногда сковывала его лицо.
«Если Жана больше нет в живых, почему он держит меня здесь? Зачем тогда нужно скрываться? А, может, Жан все-таки жив?»