Пролог.
Храм изменчивого бога Анэлота по праву считался самым неприступным местом по обе стороны Разлома. Расположенный на вершине антрацитово-черной скалы, подобно гигантскому клыку неведомого чудовища, торчащей посреди бескрайнего моря, он редко принимал в своих сумрачных стенах посторонних.
Единственным способом попасть туда являлся Портал, пройти через который возможно было лишь с помощью древней печати. Немногие, из живущих ныне, могли похвастаться тем, что хоть единожды им довелось побывать в мрачной обители изменчивого божества. Стены этого Храма возводились еще в те далекие времена, когда божественная триада покидала свою небесную обитель и лично одаривала благословением возлюбленных детей своих. То было время Избранных и Великих Героев, предания о которых, увы, сохранились лишь в старых летописях, хранящихся в библиотеке Храма. Это все, что уцелело после Разлома, который сотворили разгневанные боги, уставшие от бесконечных войн и той жестокости, с которой они велись. Таким образом, они попытались навсегда разделить две непримиримые стороны, но, увы, усилия эти оказались тщетны, и разочарованные божества, отвернулись от этого мира. И лишь сын их -мудрый Анэлот еще не терял надежды на то, что невозможное однажды может свершиться.
Портал вспыхнул ослепительным сиянием, когда из него, на каменный пол шагнул мужчина. Печать, зажатая в пальцах, была обжигающе горячей, но посетитель Храма, казалось, этого даже не замечал. Он несколько раз моргнул, перестраивая зрение под окружающий его сумрак, и глаза его замерцали расплавленным золотом. Только после этого он сумел различить бритых наголо послушников, которые неподвижно сидели на циновках вдоль стен, молитвенно сложив руки на груди. Ни шороха, ни звука – казалось, они даже не заметили появления незнакомца, и больше всего походили сейчас на живые статуи. От этого зрелища невольно бросало в дрожь.
Едва мужчина сделал шаг по направлению к арочному проему, почти не различимому в окружающей темноте, как из него на встречу вышел Верховный Жрец, в парадном черно-белом облачении. Высокий, беловолосый, с абсолютно черными глазами – он буквально подавлял своей аурой силы и величия. А как иначе? Ведь именно Верховный Жрец являлся глазами и голосом Анэлота в этом мире.
- Приветствую тебя Нэверин. – Мягко произнес Жрец, прикладывая узкую ладонь к груди.
- И я приветствую тебя, Ар-Аран. – Ответил мужчина, почтительно склонив голову.
Некоторое время, они внимательно рассматривали друг друга, словно ведя между собой безмолвный диалог, а затем, Жрец поманил посетителя за собой.
Так и не проронив больше ни слова, мужчины прошли по хитросплетениям узких коридоров, пока, наконец, не остановились у массивной двери, обитой железными скобами.
Нэверин замер, не решаясь сделать следующий шаг, и вздрогнул, когда его плеча коснулась ладонь Жреца.
- Нет нужды откладывать этот миг, Нэверин, ведь тебе отпущено здесь не так много времени, и еще до заката ты должен будешь покинуть Храм. В следующий раз, твоя печать откроет Портал лишь через пять лет.
Нэверин ничего не ответил на это, да и что бы он мог сказать? Жрец и так читает его, словно открытую книгу и все его страхи и сомнения для него отнюдь не являются тайной. Казалось бы, что проще – сделать шаг? Но непослушные ноги словно бы приросли к холодному каменному полу, а руки отказывались прикоснуться к тяжелому дверному засову.
Дверному засову…
- Это так необходимо? – дрогнувшим голосом спросил Нэверин, проводя пальцами по шершавой деревянной поверхности.
- Увы, но сейчас это действительно так. – Голос Ар-Арана звучал спокойно, и не было в нем ни тени сожаления или раскаяния. Он был полностью уверен в своей правоте, и это немного усмирило, вспыхнувшее было возмущение.
Скрипнул засов, и Нэверин переступил порог небольшой темной комнаты, все убранство которой составляли лишь узкая лежанка и письменный стол. Сюда никогда не проникал солнечный свет, так как здесь не было ни единого окна, но от стен, испещренных руническими письменами, исходило приятное тепло, которое не позволяло замерзнуть единственному обитателю. Точнее, обитательнице…
Девочка неподвижно сидела на кровати, подобрав под себя ноги и низко опустив голову, так, что прямые черные волосы почти полностью скрывали ее лицо. При взгляде на эту хрупкую фигурку, облаченную в серый послушнический наряд, Нэверин почувствовал, как сжалось болезненно его сердце. Пять лет назад, ему пришлось оставить здесь самое ценное, что было у него в этом мире, и вот теперь, он стоит подобно каменному истукану, не в силах вымолвить ни слова.