- Так ты согласен выслушать меня?- тихо спросила она, когда пауза стала невыносимой.
- Нет, - ответил он, не колеблясь.
***
На веранде вновь возникла Эника:
- Лем, готовься встречать свое начальство. С минуты на минуту он будет здесь.
- Кто, Палыч? - Селем нахмурился.
- Только я очень прошу тебя никак не комментировать его визит, понятно?
- Конечно, понятно, - кивнул Селем, - слово серебро, а молчание золото. Только этим и богат.
- Балабол, - вздохнула Ирина и потянулась, чтобы шутливо взлохматить ему волосы.
Скулашов мимолетно улыбнулся ей, но от ласки уклонился.
***И Н Т Е Р М Е Ц Ц О***
Роман, полгода назад
- Если ты член Ареопага, у тебя должно быть прозвище, - сказал он ей как-то, - мне известно, что вы приходите на заседания в Осенний Амфитеатр в масках, и никто никогда не слышит ваших настоящих имен.
- Ты много знаешь, - заметила она, - но не все.
- Так ты скажешь, как они тебя называют?
- Я - Эмпуса, наследница Сатурна. И это не прозвище, это имена Источников Личной Силы. Свидетельство того, что Ареопаг отстаивает интересы не конкретных фелицитологов, а их ИЛС.
- И что это означает?
- Это означает, что древние ИЛС имеют свою волю. Недаром между первой категорией и нулевой лежит пропасть.
- А ты?
- Ну, считай меня призраком в ночи. Я караулю заблудшие души и пряду шелковые нити из пряжи столетий, - Эника фыркнула. -
По сравнению с моими ИЛС я никто, Рома.
- Если ты никто, то что сказать про других? Мы не больше, чем узелки на шелковой нити.
- Нет, - возразила она, касаясь его руки, - ты - единственный.
Но он, встретившись с ее глазами, которые тогда дымились как два пепелища на ветру, не увидел в них ничего, что послужило бы утешением.
- А как зовут его, твоего врага? - поинтересовался он, отворачиваясь. - И зачем ему понадобился ключ?
- Его имя Рон Донал, наследник Урана. А ключ ему нужен, чтобы изменить прошлое.
- Свое или чужое?
Эника пожала плечами:
- Неважно. Нарушать ход времен запрещено даже «высшим» архонтам. Рон же просто одержим идеей всемогущества.
- А разве ты, имея ключ, не хотела бы что-то исправить?
- Нет.
- И все же. Чего ты желаешь больше всего на свете?
Она нахмурила лоб:
- Разве что помечтать? Предположим, я бы хотела обрести свободу. Жить, где хочу и как хочу. Работать над тем, что интересно мне, а не является заданием Ареопага. Хочу любить тех, кто любил бы меня...
- Но у тебя все это есть, разве нет? Ты захотела поехать в Земной - и вот ты здесь. Тебе нравится управлять судьбой, и ты это делаешь.
- Моя свобода - это иллюзия. Все, что я делаю, я делаю не ради себя, а ради других.
- Но свобода - это не эгоизм. Она лишь эволюция покоя, - возразил Роман, - для свободного человека любовь не бывает ни трагедией, ни обузой, а творчество не является бегством от самого себя. Мне кажется, чтобы чувствовать себя свободным, совсем не обязательно менять мир. Надо понять и принять самого себя - таким, каков ты есть.
- А если человек не желает быть тем, кем является?
- Тогда нужно измениться самому. А мир все равно оставить в покое.
Эника задумалась. Или сделала вид.
- Может, ты удивишься, но я с тобой соглашусь, - спокойно проговорила она наконец, - Главный закон фелицитологии звучит так: нельзя вмешиваться в прошлое. Все проблемы надо решать здесь и сейчас. И расплачиваться только собственными ресурсами, а не чужими жизнями. Именно поэтому я никогда бы не воспользовалась услугами Хранителя Ключа ради призрачных мечтаний. Но наша с тобой, Рома, реальность такова, что, даже если мы оставим мир в покое, он не оставит в покое нас. Никогда.
- Я так понимаю, ты не отступишься от своих планов?
- Ни за что. Я не позволю магистру Урана выиграть эту гонку.
- Даже, если я не стану тебе помогать?
- А ты не станешь?
Роман отвернулся.
- Это, знаешь ли, непросто, услышать о себе такое.
- Я знаю, - кивнула Эника, - но ты справишься.
***
Тот, кому предназначалась лиловая паутинка чар, вступил на веранду Келнеровского дома, когда большие старинные часы пробили без четверти девять. Роман не удержался от того, чтобы бегло оглядеть пришельца с головы до ног. Их уже столько здесь перебывало: и уверенных в себе, и пугающихся собственной тени. Быть «хранителем» не значило быть лучшим, уж эту истину Роман познал на собственном примере. Но этот, зеленоглазый, не оставил его равнодушным.
Он не понял, что именно почувствовал, когда ответил на крепкое сухое рукопожатие. То ли зависть, то ли нелепую обиду. Но точно не сочувствие к потенциальному коллеге по несчастью. Сочувствие не разит так больно и глубоко.