- Это Радий Омельяновский поработал над картом? - спросил Вячеслав.
- Нет, Рад из-за меня и пальцем не пошевелит, - ответил Селем, - но я в механизмах тоже немного шарю, так что - все сам.
- Значит, у тебя еще и талант механика. Выходит, и я о тебе многого не знаю.
- Ничего, мы с тобой быстро наверстаем. Но давай вернемся к нашим баранам. Ты хотел услышать про кенотаф.
- Кенотаф - это надгробие без захоронения, - задумчиво произнес Вячеслав, - получается, тела не нашли?
- Не нашли, - подтвердил Скулашов. - Это случилось около шести лет тому назад. В Земной зачем-то принесло отряд туристов. Да не просто туристов, у которых голова на плечах, а безбашенных студентов, начитавшихся всякой ерунды про подземную секретную базу. Места тут в то время были дикие, космодром заброшен, в деревне жила пара аборигенов. Я сам поселился в Земном позже, так что все подробности узнал постфактум. Говорили, что ребятам действительно удалось найти какие-то подземные ходы, и часть они даже успели обследовать. Но потом связь с одной из групп, спустившейся под землю, прервалась. Конечно, прибыли спасатели, все перерыли, но так никого и не нашли. Студенты исчезли бесследно.
- И даже фелицитологи не смогли ничего понять? - удивился Перевалов.
- В этом-то и заключена главная фишка Каменистой долины, - ответил Селем. - Я же говорю: аномальное место. Любая ищейка теряет нюх. Родственники тех парней приезжали в Земной каждое лето в течение трех лет. Все надеялись обнаружить хоть что-то. Но, увы. В последний свой визит они соорудили на склоне обелиск в память о пропавших. Его-то и прозвали кенотафом.
- И что, нет никаких версий о том, что могло с ними случиться?
- Да версий полно. Вопрос в другом: реально ли отмотать время назад и спасти детишек?
- Значит, Эника работает здесь именно над этим, - проговорил Вячеслав. - Ладно, будем считать, что ситуация слегка прояснилась.
- Вот она, долина, смотри! - сообщил Селем, кивая за борт. - Здесь она еще ничего, симпатичная. Пейзаж на открытки просится.
Вячеслав наклонился к боковому окну, созерцая открывшуюся местность с высоты птичьего полета.
- Действительно, красиво.
- Предупреждаю: дальше станет хуже.
Мягкие холмы были покрыты высоченными деревьями, местами сухостоями, но в общей картине лес походил на частокол тонких свечей с венчающим их зеленым пламенем листвы. В тонкой прогалине мелькнула и скрылась ржавая лента.
- Это старая дорога, - рассказывал Селем, закладывая очередной вираж, - вдоль нее шло еще и узкое шоссе, но сейчас оно полностью разбито и поросло кустарником. Проехать по нему на колесах нереально. А кенотаф расположен на склоне вон той лысой горки.
Карт резко пошел на снижение. Горный хребет, казалось, вспучивал им навстречу свои серые каменюки. Он оборвался неожиданно отвесно, и зеленые свечи застыли над темной пропастью, увеличивая ее бездну за счет своих сучковатых метров. Правый склон, погруженный в вечный мрак, был начисто лишен растительности, словно ее сбрил какой-то парикмахер-маньяк. Внизу, между обрушившимися участками горных пород, петляло заброшенное и никому ненужное автомобильное шоссе. От железной дороги кое-где сохранились рельсы, но насыпь то и дело прерывалась обломками скал и участками молодого леса.
Солнце скрылось в туманной взвеси, гася недавние яркие краски. Радостное голубое небо пропало.
Стремительно темнело.
- Видишь обелиск? - спросил Селем, и Вячеслав, повернув голову, вроде бы уловил белую тень. - Обрати внимание на деревья по ту сторону дороги!
- Да, - односложно откликнулся Перевалов.
Особенность, на которую указывал его помощник, и впрямь бросалась в глаза. Роскошная пойменная тайга как-то внезапно корежилась и сходила на нет. Ели, пихты, клены стояли ободранные, наполовину лишенные крон. Скорбные голые ветви, как старческие руки, тянулись к небесам в немом призыве. Все тонуло в густом молоке тумана. Даже полотно дороги выглядело так, словно ему было больше тысячи лет: раскрошенное, выцветшее, с низкими уродливыми кустами, торчащими из глубоких щелей.
- Гнетущее впечатление, правда? Неокрепшие души этот контраст часто ввергает в шоковое состояние.
Гравикарт опустился неподалеку от обелиска - блеклого пирамидального столба, возвышающегося на ступенчатом постаменте. Он был высотой метров пять, хотя снизу, с дороги, казался вдвое меньше. Тяжелая атмосфера скрадывала его величину.
Вячеслав выпрыгнул на растрескавшееся полотно и затряс головой. У него словно заложило уши: шелест ветра в колючем кустарнике, металлический щелчок открывшейся дверцы, звук шагов - все казалось ватным и не давало эха. От этого окружающий мир сжимался до микроскопических размеров и превращался в ловушку, куда можно легко войти, но проблематично выйти.