— На руках? Нести? Елену?.. Так это ж метров триста! Нет, я лучше по углям сто раз пройдусь, — возразил ахеец.
— Я тоже хочу по углям походить: всю жизнь мечтала, — сказала Инна.
— Ходите, сколько влезет, только чтоб завтра утром Елена была жива. Всё!
— А без отыгрыша нельзя? — взмолился Патрокл. — Ночью, по шишкам…
— Ты что это, не хочешь нести меня на руках?
— Не хочу. Нашла удовольствие!.. А что это ты аж подпрыгиваешь от радости?
— Стихи, что ли?
— Это лирический экспромт женской души, Патрокл.
— Ладно, так уж и быть, понесу. Утром.
— А тебе самому кто глотку перерезал? — поинтересовался второй мастер.
— Гектор.
— Слава богам, — бросил благодарный взгляд на небо старший мастер.
— Значит так: донес Елену до хижины и там же откинул иподиматы[10], понял? А я позабочусь, чтобы Ахиллу вовремя сообщили это пренеприятнейшее известие.
— Только чур, я выхожу из мертвятника богом!
— Умоляю, только не богом, у нас уже пантеон больше ахейской лиги!.. Ладно, уболтал, станешь богом, если сейчас пройдешь семь кругов ада.
— Да хоть семьдесят семь! — обрадовался Сашка.
— Тогда побежали по раскаленным углям? — радостно предложила ему Инна.
— С тобой, хоть по раскаленной лаве, Елена Прекрасная.
— Я Париса люблю, ты ж знаешь.
— Скажу по секрету, давно хочу отбить тебя у Андрюхи.
— Ах, так! Тогда иди первым в гиену огненную.
— И пойду! — сказал Саша и вприпрыжку ринулся к огненной дорожке. Он пристроился в конец длиной очереди, в которой кроме отыгрывающих прохождение семи кругов аида семикратным хождением по углям, было немало «живых» энтузиастов. Инна встала за ним.
— Саша, я верю, что ты донесешь меня на руках до хижины лекаря, — сказала она, — я верю в тебя, и мы пройдем вместе через все испытания, которые нам выпали. Верь и ты в меня!
— Я всегда в тебя верил, Пинцова, — ответил Саша, и они по очереди шагнули на рдеющую дорожку, громко выражая свое восхищение.
Среди зрителей, наблюдавших за этим действом со стороны, Инна заприметила Барабаса. Она весело помахала ему рукой. Гроссмейстер в ответ почти по-человечески улыбнулся.
— Так, П.С. ушла в блуд, — сказал он, обращаясь к слуге, — поехали домой, Гриша, пусть теперь догоняет нас своим ходом.
— Секундочку, — сказал слуга, вставляя на место вывалившийся глаз, и тут же получил от Барабаса крепкий подзатыльник, на что обидчиво проронил, — чего деретесь?
— Смещаю твою точку сборки, — пояснил гроссмейстер и отвесил слуге вторую оплеуху, после чего глаза Гришины приобрели человеческий вид.
— Так мне трудно будет лететь.
— Пешком доскачешь. Смотри, сколько здесь светлых душ: не стоит их искушать до времени.
И тут Барабас увидел среди ролевиков Атишу, одетого в костюм простого тевкра. Светлый демиург подмигнул ему и кивком головы позвал пройтись по углям. Барабас, не отрывая глаз от Атиши, толкнул Григория взашей и тихо молвил:
— Дык, шевели копытами, летун.
VI. Искушение Париса
Кто-кто, а Полина Сергеевна сейчас даже не помышляла возвращаться в Ру. Ей очень понравилось у ролевиков. Особенно её забавляло непосредственное участие в игре и та роль, что отыгрывал с нею сейчас юный Парис.
— Я становлюсь забывчивой в объятиях мужчины. Как, ты говоришь, тебя зовут по жизни? — спросила П.С., зажав лицо паренька своими пышными грудями.
— Андрюша, — задыхаясь, ответил тот.
— Андрюша, не робей, отыграй со мной по полной!
Едва взошедшая луна купала их силуэты в терпко-красном контражуре.
— У нас половой акт отыгрывают сгущенкой или массажем, — простонал Парис.
— О, какие вы, ролевики, интересные! — восхитилась П.С. Её глаза вновь полыхнули адским сиянием. Томно рыча, она легла на траву, влача за собой беспомощного Париса. И ночное светило зарделось от стыда, боясь представить, что будет дальше.
Когда главный костер окончательно погас, то здесь — на поляне, то там — в глубине леса, стали загораться другие небольшие костры. У каждого образовывалась своя компания. Где-то пили глинтвейн и напитки покрепче, где-то ужинали приготовленными на костре мясом и кулешом, где-то пели ролевые песни. У костров сидели те, кто устал от игры и решил пообщаться. В городах — Трое и Авлиде — игра вяло продолжалась: по улицам шныряли бродяги и воры, которые искусно подчищали карманы загулявших воинов. В тавернах пили вино и медовую брагу, в хижинах отыгрывали оргии. Лагерь ахейцев у стен Илиона был пуст: до утра, то есть на зиму, греки удалились в Авлиду. Серьезных боевых действий не предвиделось, тем не менее, на стенах обоих городов были выставлены дозоры, но так, на всякий случай.
10