Пропев первые строки из песни, ахейский вождь уточнил: «Точнее — ду́рочка», — и его соплеменники снова дружно рассмеялись.
— Это песня умного человека. Поверь, она тебе не идет, — ответила обидчику Пинцова.
— Нашла свой магический цветок? — спросил Патрокл, пытаясь сменить тему.
— А ты, как думал? Нашла, и больше, чем искала, вот, смотри! — Инне доставило огромное удовольствие показать Сашке пятипластинчатый клевер, — но это совсем не то, за чем ты в лес со мной ходил, правда?
Сашка решил промолчать.
— Лучше выбрось его в костер, пять листков — не четыре, — тихо молвил ролевик, отыгрывающий Януса, — это знак несчастья, Инна!
— А мне индифферентно! Одной каплей несчастья больше, одной меньше — что изменится? — понесло Прекрасную, — а что такое, по-твоему, счастье: вкусно пожрать, с классной бабой переспать или неделю не трезветь?
— Эй, казус белли, я же предлагал тебя осчастливить, что ж ты отказалась? — вставил свои пять копеек Ахилл.
— Эх вы, ролевики! С этим-то, не вскормленным грудью[13], все понятно, — кивнула Инна в сторону Ахилла, — но ты-то, Серега, маску Януса нацепил, грозный страж небесного чертога, а ты хоть понимаешь, какие врата ты отпирал и запирал? Такие высокие слова говорил, но сам-то понял их смысл? Душа. Страх. Опыт. Ты где-то об этом прочел? Да тебе всё это с неба пришло, а ты и не заметил!.. Да что я надрываюсь: вы же все равно толстокорые, вас не пробить.
— А ты, можно подумать, персик с тонкой кожурой, — усмехнулся ещё один представитель ахейской лиги.
— Да, Аякс, меня тоже тонкой натурой не назовешь. Потому что я с отчимом живу, таким же бесноватым, как и ваш Ахилл. Но, в отличие от некоторых, у меня хоть какие-то чувства остались, — сказала Инна и пошла прочь от насмешников.
— Лена… То есть Инна! — вскочил Сашка.
— Что, имя мое забыл? Правильно. И не вспоминай, — Пинцова вытащила меч, — и не ходи за мной. Я на капище. Сама!
Инна ушла, и у костра продолжили петь песню Егора Летова.
— Полный апофеоз! — сказал Саша, плюхнувшись на бревно.
— Ой, оставь её. На мою маску наехала!.. Я людей по углям провел, а что кто понял — не моя проблема, правильно?
— У каждого в голове свои потайные двери, — заметил Сашка.
— Это все пятилистный клевер, — предположил Серега.
— Нет, все дело в Андрюхе. Видел бы ты, как он сегодня…
Последнее слово Саша шепнул товарищу на ухо.
— Что, серьёзно?
— Да нет, в переносном смысле.
— А я уж подумал — в прямом… Налей-ка ещё водочки. За нас, мужиков, давай!
Из темноты вынырнул тот, о ком только что говорили, и сел на краешке бревна. Обезумевший от сладострастного коитуса, он демонически улыбался.
VII. Храм Мандалы
Инна, довольно хорошо слышавшая слова и мелодию песни «Про дурачка», идя через смешанный лес, тихо шептала: «Ходит дурочка по лесу, ищет дурочка вчерашнюю любовь…». Когда она пришла к игровому капищу, песня уже смолкла, и только березовая листва унылым шелестом подпевала скучному ветру. И стало так грустно, что даже луна зашла за тучи.
Капище было устроено на небольшой поляне, под сенью четырех берез. По углам игрового святилища лежало четыре больших камня, а в центре — груда камней поменьше, сложенных по спирали в пирамиду высотой около метра. На самой вершине пирамиды стояла обложенная мхом глиняная чаша для жертвы. В неё Елена Прекрасная и положила клевер.
— О, прекраснейшая Афродита, верни мне Париса… — взмолилась Инна.
— Ха! Я-то думал, она действительно в магии шарит, а она Афродите молится, — сказал кто-то совсем рядом. Барабасов фонарь хорошо освещал поляну, но Инна никого ни перед собой, ни сзади не увидела.
— Замолчи, я отыгрываю очарование Париса… просила же за мной не ходить.
— А ты что же, меня слышишь?
— Слышу. И ты мне очень мешаешь. Только вот не пойму, кто ты и где спрятался.
— Я? Обычный кьюнг, Копростасис, сижу прямо перед тобой.
— О, Господи, может, хватит фокусов на сегодня!
— Если ты меня слышишь, значит, сможешь и увидеть, — продолжал голос, — а, я понял: твое духовное зрение увязло в эмоциях.
— Как зрение может увязнуть, да ещё в эмоциях?
— Очень просто, как телега в грязи: когда грязь налипает на колесо, телега перестает двигаться. Так и зрение… Вырубай фонарь!
«При чем здесь фонарь?» — подумала Инна, гася источник искусственного света. Тьма-тьмущая окутала все вокруг. Но Копростасис хорошо видел Иннину ауру — еле заметное, большей частью темно-сиреневое, но изредка золотистое свечение — окружавшую фигуру девушки, как кокон.
13