— О, гоблинский напиток! — воскликнула Инна.
— Это Янус тебе такое нашептал? Он всегда всё путает: гоблинский на спирту, а это — гномий.
Дочь Брисея налила в кружку зелье и протянула Пинцовой. Инна сделала совсем маленький глоток, затрясла головой и громко крикнула: ух!
— Пробрало? — рассмеялась Брисеида.
— По-моему, он не гномий, а великаний.
— Похмелье снимает на раз! Жаль, что ты эльфийский не пробовала. Хотя мне кажется, гномий лучше.
— Я давно говорила, что ролевое движение без тебя многое теряет.
— Ну, теперь я настоящая ролевичка!
— Постой, похмелье снимает, говоришь? — обрадовалась Инна.
— Да, а что?
— Точно, и в голове прояснилось… Слушай, ты же изобрела антиалкогольное зелье!
— Ну, не я, а моя бабушка. Я только лимон лаймом заменила и разных трав дала побольше.
— Знаешь, что: бери кувшин, пошли наверх. И вы, девчонки, тоже.
— А каша? — сказала Ифигения, подбрасывая в костер хворост и кривясь от дыма.
— Каша готова, снимай, — ответил ей Ахилл. — Идите-идите, я хоть в тишине у костра посижу. Эй, казус белли, кружку давай сюда.
— Слушай, он так изменился! — шепнула Брисеида Инне на ухо, когда они стали подниматься на холм.
— Да брось ты, люди редко меняются. Он не так прост, как кажется, я только вчера это поняла. И думаю…
— Что?
— Хорошо, что ты с ним подружилась, а я — помирилась.
Отец Никодим наблюдал за своим двором через щелочку в сарае. Его супруга лежала здесь же, на сеновале и читала книгу.
— Ой, как хорошо, — сказала попадья, — отдохнуть от забот, от суеты мирской, побыть рядом с любимым муженьком, книжку умную почитать. Так только в молодости было. Спасибо, Никодим, что вытащил меня на сеновал.
— И что ж ты читаешь, любовный роман?
— Господь с тобой, в такой праздник романы читать. «Беседы с отцом Александром Сенем», — прочла с обложки попадья.
— И тебе интересно?
— А то! Вот он пишет, что только религия приводит к Богу, а вера может быть в кого угодно, хоть в черта, хоть в дьявола. А ты, что на это скажешь?
— Вот так и скажу, матушка, не согласен я с отцом Александром.
— О! Да Александра Сеня полмира православного наставником почитают! А ты, прям как Шариков в «Собачьем сердце»: не согласен он.
— Да, не согласен! Религия призвана людей в народ объединять, чтоб не заплутали они на пути к Богу, и раскола среди них не было. А вера — она во всех с разной силой проявляется, а мы её каноном церковным хотим заменить. Церкви надо доверять, а в Бога — верить!
— Не дай Бог, кто-то услышит твою ересь!
— «Ересь» по-гречески означает «мнение», даже у Сеня об этом написано, почитай. Но ты цыц! Никому не болтай, о чем я тут с тобой разглагольствую.
— Что ж я, дура? Услышит кто, как ты к канону относишься, так тебя ж прихода лишат. И так, как нищие живем…
— Тихо! Дай-ка ружжо… Ах вы окаянные, глянь-ка, матушка, они бочку с огорода норовят утащить. Будет вам и бочка, и люминий, и серебро в задницу, — прошептал батюшка и не спеша сполз с сеновала, — тихо сиди, не спугни мне чертей!
Матушка отложила книгу и по-пластунски поползла наверх. Она выглянула в щелочку и ахнула:
— Так никого ж нет!
Рогатых она не видела, и только две лопаты, как бы сами по себе, выкапывали на их огороде двухсотлитровую алюминиевую емкость.
— И зачем же вам, чертям необразованным, люминий? — поинтересовался отец Никодим у рогатой нечисти, подкравшись почти вплотную, и черти тут же побросали лопаты.
— Так… Как же жить, если не на что? — сказал рогатый, — а тут приемный пунктик… рядышком, в городе. Металл хотели сдать.
— Что ты перед ним оправдываешься? Он же нас хочет из ружья убить, будто мы дичь какая-то, — сказала чертовка и рассмеялась, — нас пулей не возьмешь!
— Коли я вижу, то и пуля увидит, — ответил отец Никодим и вздернул затвор, — дробь-то у меня серебряная!
— Да хоть золотая, — махнул рукой черт, — ты что, сказок про вампиров насмотрелся? Говорят же тебе, не подействует.
— Это моя бочка. Её ещё мой дед вкопал, понятно тебе, окаянный? — сказал Никодим, не опуская ствол.
— Так бы сразу и сказал. Мы — черти законопослушные… Мы думали, что тебе она не нужна, — сказал рогатый, вытирая руки платочком.
— А спросить слабо? — не успокаивался Никодим.
— Мы ж не знали, что ты на чертей зрячий! — возмутился черт.
— Вот и подумали, какой толк спрашивать? А теперь всё понятно, — пояснила чертовка. Окаянные подняли лопаты и пошли прочь.