— И другим своим скажите, бочка мне нужна, сортир — моя частная собственность, и вообще, в моём дворе нечисти делать нечего! — крикнул вдогонку священник.
— Хорошо, поп, мы все поняли. Попадье — привет! — ответил черт и помахал на прощание копытцем.
— Слушай, здесь рядом дачи, там одни барыги, может, им цветмет не нужен, — предположила чертовка.
— А что, чем черт не шутит, пошли.
— Только теперь обязательно спросим.
— Ага. Может, и переночевать кто пустит, — согласился рогатый и окаянная парочка растворилась в дремучем лесу.
— Разобрался? — спросила матушка, когда Никодим вернулся на сеновал.
— С кем? — вопросом на вопрос ответил супруг.
— Да с чертями окаянными.
— А ты что, их видела?
— Нет, не видела.
— Тогда, наверное, слышала.
— И не слышала. Но ты же сказал, что пошел с нечистыми разбираться.
— Мало ли что я сказал.
— Так ты ж мой муж, я верить тебе должна.
— И что же, веришь, что я не с людьми, не с коровами и не с самим собой говорил, только потому, что я твой супруг?
— А в Библии так написано: как для мужа Бог, так для жены — муж.
— Много чего написано, а читает каждый по-разному.
— Ты прав. И видит каждый по-разному. Ещё утром я видела мир по одному, а сейчас — совсем по-другому. Вспомнила вдруг, как мы с тобой в молодости в этом сарае на сеновале от родителей прятались и подумала: как же я тебя любила! А потом думаю, отчего же любила? Люблю! И по сей день люблю. Ещё жарче, ещё проникновеннее. И чувствую, и знаю, и верю, что муж ты мой навсегда, и что мы — единое целое перед людьми и перед Богом. Как же мне тебе не верить, если ты и я — одно и то же!
Отец Никодим отбросил ружье в сторону, упал на колени и отбил Господу земной поклон.
— Вот я глупый человек, — сказал он тихо, — позабыл я, что есть главное на земле грешной! Ружжо купил. За чертями охочусь. Крест фамильный продал. Веру потерял. А ведь то, что без любви творится, то глупо!
— Так иди ж ко мне, коли понял, — позвала его попадья, и коровы в сарае непонятливо замычали. И вдруг, ружье выстрелило.
— Ну ты даешь, Никодим! — воскликнула жена.
— Так то ж не я, а ружжо, — ответил батюшка.
— Да я не про ружжо: грешно в День Святого Духа так искушаться!
— Что не по любви, а по похоти — то грешно.
— Так это ж не та любовь, о которой в Писании написано.
— А ты любовь в рамки не вводи, и получится, что именно та, — ответил священник.
XVII. Воины Света
Брисеида налила своё чудо-зелье в последнюю кружку. Паренек с луком наперевес, только понюхав содержимое, скривился и вздрогнул.
— Не нюхать, пить залпом! — скомандовал Янус.
Ролевики стояли на поляне широким кругом, положив левую руку товарищу на плечо. В правой руке каждый из них держал кружку с гномьим напитком.
— Гой еси! — крикнул Янус.
— Здраве буде! — ответили остальные.
Единым залпом ролевики осушили кружки. Асператус от их дюжего крика заметно вздрогнул. Тяжелые демонические тучи надломились в яркой огненной вспышке, и в одинокую сосну на поляне, где совсем недавно тренировались меченосцы, ударила мощная молния. Дерево тяжело затрещало, но устояло, сбросив с себя лишь сухие ветки и отжившую хвою. И только одна сухая веточка загорелась, да и та, долетев до земли, безнадежно погасла. Куда-то ввысь от дерева отлетал легкий дымок.
— Даже дождь не пошел, — разочарованно сказал Большой Аякс.
— Да, было бы нас человек триста! — вообразил Малый.
— И не жалко вам сосенку? — поинтересовалась Брисеида, забирая у них кружки.
— Ой, гляньте, — расхохотался Малый Аякс, тыча пальцем в сторону тренировочной площадки, где на ветке скромно восседал Копростасис, — а это что за чудо в перьях?
Все, кто только что стоял в кругу, тут же обратили внимание на кьюнга, и лес затрясся от дружного смеха.
— Смейтесь-смейтесь, — тихо сказал Копри, — видели бы вы то, что вижу я!
А кьюнг наблюдал невеселую картину: абсолютно разбалансированные тонкотелесные оболочки, вяло светящиеся терпко-алым цветом агрессии и грязно-зеленым цветом трусости, рваные, неустойчивые энергетические поля.
— Это и есть господин учитель? — поинтересовался Одиссей.
— Только без сарказма, Улисс, — ответил ему Янус совершенно серьезным тоном, — видеть его — одно, а нечистых — другое. Демоны несколько иной природы… Все на тренировочную площадку, стать полукругом!