— Вы же сказали, что я пустышка.
— Я имел в виду Инну Пинцову. Но вы — это не только она.
XXI. Дно
Открылась дверь, и в четырехместную камеру с двухъярусными нарами завели Инну. В камере сидели две девахи. Стиль их одежды сразу выдавал профессию, которую не особо приветствуют органы внутренних дел.
— О, рыжая, глянь, какую дурукули[33] в наш в обезьянник подселили! — сказала черноволосая девица, которая явно заскучала без новых впечатлений.
— И вам, девочки, здравствуйте, — ответила Инна, садясь на нары.
— Смотри, Лиса, она интеллигентка. Наверное, в институте учится. Глянь, какие джинсы у нее классные. Слышь, подруга, а давай махнемся. Смотри, какая у меня обалденная юбка, тебе — в самый раз!
— Отвалите, девочки, я сейчас не в юморе, — сказала Инна спокойно.
— А кто сказал, что мы шутим? Глянь, Лиса, какой у неё прикольный джемпер, брендовый! Ну, в общем, добазарились, подруга: мне брюки, рыжей — джемпер. Хотя… Лиса, давай наоборот. А ну, дай, материальчик пощупаю!
И деваха потянулась к джемперу.
Инна взяла её за руку, легонько провернула и отвела в сторону кисть. Черноволосая на ногах не устояла: её массивный задок сработал, как противовес, и увлек деваху в дальний угол камеры.
— Э, подруга, этого делать не следовало, — заорала она, поднимаясь, вынула откуда-то из-под своей короткой дерматиновой юбки надколотое дамское зеркальце и бросилась с ним на обидчицу. Иннины чакрамы раскрылись, ролевичка выставила левую ладонь перед собой, и нападавшая замерла на расстоянии метра, как будто между ней и Инной возникла прозрачная стена. Инна сделала резкое движение рукой, и деваха с грохотом повалилась на пол.
— Так, девочки, мне надо отдохнуть. Подойдете ближе, чем на метр, сверну шею. Понятно?
— Ага, — сказала Лиса. — Ты где так научилась?
— В тренировочном лагере.
— А за что тебя в обезьянник бросили? С виду такая фефа, — спросила нападавшая, держась за кисть и усаживаясь на нары.
— За групповой терроризм, — ответила Инна.
— А «групповой», это как?
— А вы подумайте… Всё, завязали лишний базар, гутарьте между собой. И чтоб, как мыши! — сказала Инна и легла на нары. По её чакрамам ещё раз пробежала яркая звездочка.
— Гля, как покойница легла! — прошептала Лиса.
— За терроризм? — шепнула собеседница.
— Групповой!
— Ни хрена себе!
— Гадкие они какие-то, — сказала Энио, когда Инна очутилась в долине цветов, — от них так воняет! И как их дживы ещё не задохнулись.
— Не вини их. Человек не совершенен. А я — так совсем ничтожество, — ответила Инна.
— Ты? Ты, Инночка, славная!
— Не все того же мнения, Энио. Видно, только благодаря тебе я кому-то ещё нравлюсь.
— И кто ж это такое сказал?
— Барабас. Но я и сама чувствую, что он прав.
— Ай, нашла кого слушать! — махнула рукой джива, — он что, для тебя авторитет? Не обращай внимания. Ты мне нравишься, а это — самое главное!
— Спасибо, душа. Я буду стремиться стать достойной тебя… Я смотрю, долина цветов преобразилась!
— Это Эрх, он добавил розы и орхидеи, а на небе — ещё одно солнце. Подожди, он же допридумал лес, и скоро мы пригласим леших и леприконов в гости. Полетели, я покажу. Дракошки, отбой!
— Энио, сейчас не время.
— Ну что ж такое, когда же настанет время?! — расстроилась джива.
— Скоро, Энио. Держите оборону.
— Джонги, Ранхи, Эрхариурз, Хорх… Ребятки, надо ещё немножечко подежурить! — крикнула Энио, превознемогая грусть, а Инна устремилась в самый центр белого облака, которое с её приближением превратилось в чистое небесное озеро. Инна нырнула в него; она поплыла глубоко ввысь, а вода тем временем превращалась раскаленную плазму; плазма становилась все подвижнее и разреженнее, пока не стала ветром: сначала горячим, а потом — сильным и порывистым; ветер подхватил её и понес сквозь облака, которые быстро развеялись, и Инна увидела землю; ветер аккуратно поставил её на твердую поверхность, перед входом в Храм Мандалы и стих. Храмовые ворота отворились, и Инна зашла внутрь; она подошла к алтарю, взяла чашу и отпила из нее. Мандала, начертанная на внутренней стороне купола, провернулась, из её центра ударил столб яркого света, который и унес Инну за пределы её собственных вселенных.
В гробнице фараона было тихо и прохладно.
— Как же задать вопрос? — громко подумала Инна.
— Вопрос поставлен некорректно. Перефразируйте, пожалуйста, — ответила пирамида.