Но даже эти приспособившиеся к суровым условиям жизни деревья встречаются в тундре далеко не везде.
Та тундра, которую можно было видеть с палубы "Бурного", совсем не походила на пышный зеленый ковер. Она была какого-то желто-бурого цвета, с пятнами голой земли; лишь кое-где по ложбинкам можно было заметить зеленоватые оттенки увядающих трав. Ранняя осень с холодными утренниками, когда вода покрывается тонкой корочкой льда, а земля становится серебристой от инея, уже прокралась сюда. Все отцвело, поблекло, потускнело.
Но тундра бывает и совсем другой, незабываемо прекрасной. Приезжайте-ка сюда в июне — и вы увидите ее в пышном и радостном весеннем наряде.
…Ярко светит солнце. Белые облака обгоняют друг друга на бледноголубом небе. И торопятся не только они; все живое на этих широтах спешит радоваться, буйно цветет в теплых солнечных лучах.
Вчера еще однотонная, однообразная, тундра начинает блестеть тысячами озер, озерков и лужиц. Снега растаяли, а воде деться некуда. На юге вешние воды мчатся с гор и холмов в реки, их гостеприимно впитывает почва. В тундре почва оттаивает только сверху: ниже дремлет вечная мерзлота, вода доходит только до нее и останавливается. Без добротных сапог лучше и не пробовать бродить по этому весеннему месиву, хлюпающему, чавкающему, всхлипывающему под ногами. Пройдешь километр, а кажется, что прошел двадцать, с непривычки ноет каждая косточка.
Но трудно удержаться от того, чтобы не навестить знакомый бугорок поблизости от поселка. Он меняется прямо на глазах. Вчера еще пробивалась здесь первая зелень, а сегодня он зазеленел весь, да и кругом, насколько можно окинуть взглядом, тундра покрылась весенней нежнейшей зеленью.
А птицы! Появились первые вестницы весны — маленькие пуночки. Высоко-высоко летят лебеди. Следом за лебедями появляются несчетные стаи гусей и уток. Караваны воздушных странников замыкают быстрые кулики, красногрудые и черногрудые красавицы гагары, прилетающие уже в разгар весны.
Что за раздолье пернатым в этом бескрайном зеленом просторе! Они прилетели сюда, чтобы вывести и вырастить птенцов. Лебедь выбирает для гнезда дикие и недоступные места в самых глухих углах тундры. Остальные птицы селятся на берегах рек и озер. Редко тревожит их здесь человек. Тут их царство. Гомон, крик, писк птенцов, кудахтанье, гоготанье, хлопанье крыльев не умолкают ни на минуту. Всюду жизнь, всюду радость…
Прекрасна тундра весной! Но время ее пышного цветения коротко и быстролетно. Сейчас, когда мы плыли на "Бурном", тундра была уже тронута осенью.
Вид, который открывался нам, еще раз подтверждал, что тундра далеко не всегда представляет собой равнину. Мы располагали наглядным доказательством, что она может быть холмистой и даже гористой: на берегах, особенно на правом, то тут, то там появлялись утесы, покрытые лишайниками, а далеко на горизонте виднелись какие-то хребты.
Мы плыли теперь в пределах Таймырского национального округа. Дудинка была его центром. К северу он простирался) до океана. Три четверти миллиона квадратных километров забрал этот заполярный округ в свои границы — три четверти миллиона километров вечной мерзлоты, болотистой тундры, редколесья, горных увалов, покрытых мхами.
Здесь обитают северные оленеводы и охотники. Левый берег реки, поближе к заливу, населяют ненцы. Нганасаны, или тавгийцы, издавна кочевали к востоку от Енисея, располагая свои зимние становища поближе к границе леса, а летом забираясь в самые глухие и дикие места Таймырского полуострова, где бродит непуганый зверь, а в озерах гуляет жирная рыба. Соседствующий с нганасанами народ — саха — был гораздо менее склонен к утомительным летним перекочевкам к океану и чаще ограничивался небольшими переходами в поисках лучших пастбищ для оленей. Велики просторы полуострова Таймыр, места тут много, людям не тесно. Сегодня оленеводов встречали здесь, через неделю они уже откочевывали за триста километров, и никто не мог сказать точно, где их можно было встретить еще три дня спустя. В тундре нет дорог. Пути кочевий выбирались в зависимости от того, где лучше пастбища, где хорошо ловится рыба и добывается зверь.
Вон на мысу, поближе к воде, два островерхих чума. Подкрутим-ка винт бинокля. Теперь видно, что у костра стоит человек и смотрит в нашу сторону: что, мол, это за судно идет?
До чумов еще далеко, и мы поровняемся с ними не раньше чем через полчаса. Однако капитан, мельком взглянув в бинокль, уверенно говорит:
— Саха на рыбную ловлю вышел.
— Почему вы думаете, что это Саха?
Капитан смотрит на меня снисходительно: