Мамочка вытирает руки о передник, смахивает волосы с лица – и на лбу остаётся белый след от муки.
– Я подумала, что сегодня для тебя был очень тяжёлый день, только и вс...
– Да нет же! – вскрикиваю невольно, хотя мама, конечно, тут ни при чём. Эх, как же жаль, что, кроме меня, эти трещины никто не видел. Что Касита не может показать их остальным членам семьи. Что никто – буквально никто – мне не верит. Ну конечно, у меня же нет дара, чего ещё ждать? – Говорю, у меня всё нормально!
– Дорогая, ненормально. Было бы нормально, ты бы не... – И она смотрит на меня таким взглядом, точно я маленький ребёнок и ничего не понимаю. Точно меня надо пожалеть. – Ты бы вела себя по-другому.
Она бросает свою готовку, берёт в руки мою ладонь и внимательно осматривает рану, хорошо ли затягивается.
– Мирабель, почему ты у меня постоянно пораненная, а?
Что тут ответишь? Ничего. Вечно я всё делаю не так, даже когда стараюсь сделать как надо. Хотелось бы мне стать примерной, как Исабела. Послушной, как Луиза. А не могу. Единственное, чего мне недостаёт – чтобы меня считали таким же членом семьи. Даже дядя Феликс с папой, вон, без дара – и всё-таки они больше Мадригаль, чем я. Ну, в смысле, все так любят послушать, как папа играет на пианино, а дядя Феликс – он же просто умора. И потом, они вдвоём – не разлей вода. А у меня – никого.
Из носа начинает капать. Размашисто утираюсь рукавом. М-да, видела бы меня сейчас Исабела – точно бы скорчила личико от такой-то гадости. Сама ведь всегда платочком, аккуратненько.
Зато мамочка хоть внимания не обращает.
– Я хотела позаботиться о нашей семье, – говорю маме. Кровь из ранки постепенно высыхает и исчезает на глазах. – Может, я не великий силач, как Луиза, и не Сеньорита Идеальная, как Исабела, у которой просто не бывает неудачных дней. Дней, когда всё не так, даже волосы – и те по-дурацки выглядят... Которая проснётся с утра – и уже идеальная причёска. – Мой взгляд скользит по маминым волосам, по мучной полосе на чёлке. Хм, может, у мамы тоже бывают дни, когда волосы по- дурацки выглядят. Хотя вообще-то если так посмотреть, этот след от муки даже в чём-то сочетается с редкими седыми прядками в чёрной копне, почти как специально задумано... Ладно, похоже, волосы у меня одной могут выглядеть по-дурацки. – В общем, не важно, – вздыхаю я.
– Мне бы очень хотелось, чтобы ты могла увидеть себя со стороны, как тебя вижу я, – говорит мамочка, не выпуская моей ладони. – Ты и так у меня идеальная, ровно такая, какая есть. – Она протягивает руку и приглаживает мне волосы. Кудри у нас у обеих неукротимые. – Ты у нас такая же особенная, как и все остальные.
М-да? Опускаю взгляд на свою ладонь – ну прямо как новая; поднимаю глаза на маму/
– Ты только что вылечила мне руку своей арепой с сыром.
Мамочка смеётся, качает головой.
– Да нет же, я только что вылечила тебе руку своей любовью! – И она притягивает меня к себе. Ну здорово, осталось только на коленки посадить. Мне вообще-то пятнадцать! – Любовью к своей дочуле, с её замечательными идеями...
– Ох-х-х... Начинается! – Пытаюсь увернуться.
– ...с её огромным сердцем...
– Ну мам!
– ...с моднявыми очками!
– Бу-э! – И мне остаётся только отплёвываться, потому что она умудряется ещё и влепить мне в щёку жирнющий поцелуй.
Она отступает немного и внимательно смотрит на меня тёмными и бездонными глазами.
– Ах, – вырывается у неё. Точно она пытается и никак не может меня понять. – Люблю тебя, моя милая.
Знаю, что любит, но я же уже не ребёнок. Скидываю с себя её объятия.
– Я видела то, что я видела.
Мамочка вздыхает и качает головой. Вытирает руки о кухонное полотенце.
– Мира, ты знаешь, ведь Бруно, мой брат, он так уже отошёл от семьи. – Она протягивает руку и заправляет мне за ухо выбившийся локон. – Не хочу, чтобы и с тобой такое случилось. Иди-ка ты лучше поспи. Утро вечера мудренее.
Но я точно знаю, что не изменю своего мнения. Просто не могу.
Все дружно веселятся в джунглях у Антонио, а я тащусь к себе в детскую. На вечеринке я буду всем только мешаться. Открываю дверь... Никогда ещё детская не казалась мне такой обычной. Даже после моих жалких попыток хоть как-то её украсить, все эти вышивки, рисунки – всё это просто убого. Но, чёрт, трещины были не воображаемые. И как свеча таяла, мне не привиделось. Я видела это, видела своими глазами.
Забираюсь в кровать – только ведь сама знаю прекрасно, что не засну, как бы там мамочка ни увещевала. Какое там спать, с таким роем мыслей. Эти трещины, они должны были что-то значить. Что-то плохое.