– Нет!
Я падаю.
– Помоги, Касита!
Я хватаюсь за что-то твёрдое и холодное. Но мне не удержаться! Подо мной непроглядная темнота. Ноги беспомощно болтаются. Я пытаюсь не разжимать пальцы, но они начинают медленно неметь. Я справлюсь! Правда? Вот бы я была сильной, как Луиза. Пальцы соскальзывают.
– Помоги мне!
Мысли путаются. Я всегда старалась поступать правильно, но совершала одну ошибку за другой. Я просто хотела, чтобы Бруно объяснил, о чём было его видение. Но теперь я этого не узнаю. Исабела права – я всё только порчу. Что же будет с нашим домом? А с нашей семьёй? Что скажут мама и папа, когда поймут, что я не вернусь?
И вот я лечу сквозь темноту, но вдруг чувствую, как кто-то меня подхватывает. Мне не видно, кто это. Рука, удерживающая меня над пропастью, худая и гибкая, но достаточно крепкая, чтобы справиться с моим весом. Я уже готова расплакаться от счастья, но это ещё не все новости.
Я поднимаю глаза, чтобы узнать, кто же пришёл ко мне на выручку. В свете, пробивающемся через трещины, я вижу сухопарого и немного взъерошенного мужчину. Он укутан в огромное шерстяное пончо, которое явно больше, чем надо, на несколько размеров. Он небрит, его волосы беспорядочно торчат в стороны. Это Бруно! Я уже собираюсь закричать, но потом всматриваюсь в его лицо. Он выглядит напуганным – оцепеневшим от ужаса. Кажется, ему даже страшнее, чем мне. Его глаза не горят огнём мщения или злобы – в них тоска. Лицо испещрено морщинами, как будто он грустил много-много лет подряд.
Он пытается вытащить меня из ямы, но моя рука скользит.
– Ты очень... Фу! Сильно потеешь, – бормочет он.
И правда, ладони у меня всегда мокнут, если я волнуюсь. Исабела не разрешает мне трогать её вещи, ведь я могу их испачкать. А сейчас я просто в ужасе, ведь почти провалилась в бездонную яму. Я так напугана, что начинаю истерично хихикать. Но тут половица, на которую опирается Бруно, не выдерживает. Ему удаётся вытащить меня, но сам он теряет равновесие и с ещё одной вспышкой молнии валится прямо в непроглядную бездну.
Я что-то кричу ему вслед, а потом пытаюсь разобрать его прощальные слова.
Но слышу только глухой удар.
– Ай! – доносится его голос совсем рядом. – Ой!
Я заглядываю в пропасть. А это никакая и не пропасть. Просто дыра в полу. Довольно большая, но вполне обыкновенная. Бруно легко из неё выбирается. Он подтягивается и вот уже стоит передо мной целёхонький.
– Ну... – говорит он. И пристально смотрит мне в глаза. А потом вдруг опускает взгляд и накидывает капюшон, чтобы закрыть лицо. – Пока.
И уходит.
Поначалу я слишком ошарашена, чтобы что-то предпринять, но потом кричу ему:
– Что? Стой! Куда?
Ну вот, опять! Поверить не могу!
Придётся гнаться за моим дядей. Снова!
Я бреду следом за ним. Мы идём вдоль стен, за которыми находятся разные комнаты, проходим под лестницей. Интересно, как Касита относится к таким прогулкам? Бруно всё шагает вперёд, я никак не пойму, когда же он остановится. Мне просто угадать, в какой части дома мы находимся, стоит только прислушаться к звукам и запахам по другую сторону стен. Я слышу, как всхлипывает Луиза. А чуть дальше капибары возятся в комнате Антонио. Из столовой доносится бряцание посуды. А я всё бегу. И начинаю нагонять, так как Бруно застрял ногой в полу. Каждый раз, как на полу встречается какое-нибудь препятствие, он непременно о него спотыкается. Как будто он это специально. Я вдруг понимаю, что не сильно он и старается скрыться от меня. Но идёт он не бездумно. Куда же ему надо?
– Дядя, почему я в твоём предсказании? – кричу я, пытаясь поспевать за его быстрым шагом. – Что оно значит? Ты из- за него вернулся?
Он снова останавливается, так что я едва не врезаюсь ему в спину.
– Один, два, три, – бормочет он, опираясь на стену, – четыре, пять, шесть.
– Эм? Бруно?
– Ты не должна была видеть предсказание. Никто не должен был. Немного соли. – Он делает несколько шагов вперёд, достаёт из кармана солонку, бросает несколько щепоток за спину и прячет её обратно.
Я чихаю.
– Зачем это?
– Три раза посвистеть, – только и говорит Бруно, свистит, сложив губы трубочкой, а затем кружится на месте. Должна признать, в нашей деревне таких называют сумасшедшими, чокнутыми. – Так-то лучше, – довольно произносит он и спокойно шагает дальше.
Мы идём вперёд – а может, вверх, вглубь или всё вместе, – и я замечаю, что здесь трещины пытались залатать. Как могли. Не сказать, что сделано это профессионально.
– Ты пытался починить трещины? – спрашиваю я.
Он чуть медлит, с удивлением разглядывая на скорую руку сделанный ремонт.