— Тетка, ты прекрасна! — Енот упал и тут же заснул на ворохе горностаев.
Пума старалась не думать о том, что бы произошло, если бы им не повстречалась тетка Быстрого Оленя. Пума просто грелась у огня. Сухие дубовые поленья давали ровный приятный жар.
— Сеньор-р Вюр-ртембер-р-рг, — спросила Пум-Пум, когда рыцарь проснулся, — не знаете ли вы случайно, что такое «Пр-роклятие лошади Плантагенетов»?
— Интересно, что о нем еще кто-то помнит! Откуда ты о нем знаешь?
— Я не знаю. Как раз, хотела узнать. А упомянул о нем садовник Бингель, когда мы р-разговаривали… Мы р-разговаривали, и он вскользь упомянул о Лошади…
— Он говорил о Лошади в связи с Анной?
— Да, — ответила Пума.
— Бингель, конечно, никаких подробностей не сообщил?
— Нет.
— Не хочу тебя пугать, но история неприятная.
— Лучше замерзнуть, чем жить с проклятием Анжуйской лошади, — прошептали кустарники на плече рыцаря.
— Так, что это за история? — спросил Енот.
— Это старая история, — Вюртемберг вздохнул, — иногда в полнолуние на перекрестке дорог можно встретить мертвую лошадь короля Ричарда. Она мстит девушкам, хотя бы отдаленно связанным родством со своим хозяином. Гийом ле Марешаль убил копьем эту лошадь под Ричардом, вместо того чтобы убить самого короля. Мне эту легенду рассказывал старый колдун из Аквитании, уже совершенно безвредный по причине дряхлости. Он объяснял долго и путанно. Вроде бы произошло вот что. Лошадь всю жизнь считала, что очень любит своего хозяина, но когда копьем проткнули ее саму, а не Ричарда, когда дело дошло до жизни и смерти, поняла, что все не так просто… Теперь она мстит людям, способным любить. Мертвая Лошадь Анжуйской династии встречает на перекрестке дорог девушку и спрашивает: «Есть ли любовь в сердце твоем?» Если девушка отвечает «нет», она никогда не сможет никого полюбить.
Если скажет «да», любовь ее сохранится до того момента, пока она не скажет об этом вслух тому, кого любит. Стоит только ей признаться в любви, душа ее делается пустой и холодной. Колдун утверждал, что у некоторых девушек после этого на шее и на спине отрастает седая конская грива… И наговорил, как водится, всяких ужасов…
— Полноте, — сказала Лиса, — попробуйте лучше желе из абрикосов. Вы, конечно, правы. Волшебство лошадей, действительно, очень сильное. Есть предание о Водяной Лошади из Вашаго. Белая лошадь ранней весной выходит из воды. В том месте, где она отряхнется, три года подряд цветут фиалки. Я видела эти фиалки, росшие даже на стене охотничьего дома… Их аромат держался до октября.
Воспоминания о тепле и уюте гостеприимного жилища тетушки Быстрого Оленя не раз согревали путников в трудные минуты. Они продолжали двигаться на запад. За перевалом, вдали от теплых атлантических ветров, стояла зима. Последний день спуска в долину был солнечный и морозный. С высоты далеко были видны леса, засыпанные снегом и с огромного расстояния похожие на мягкий мох. Покрытые лесом холмы сменялись впадинами и застывшими озерами. Лед извилистых рек казался темным и сиял тусклым блеском. Излучины дальних берегов с голыми отвесными скалами, сменялись снежными полянами, в которых отражалось синее безоблачное небо.
Среди этого прекрасного и удивительного мира затерялась Принцесса Анна. И где-то здесь шайка озлобленных пиратов шла за ней неуклюжей морской походкой. Злоба и тупая жажда мести толкали их вперед, придавая силы и смысл их существованию. Во всех своих бедах, несчастьях и неудачах пираты винили принцессу и мечтали только об одном: поскорее ее убить.
Фон Вюртемберг, Пума, Черный Дрозд, Енот, палевый мул Трюфо и черная арабская лошадь уже вторую неделю медленно пробирались через леса, проваливаясь до плеч в снег, пересекали заснеженные луга, шли под обрывами вдоль рек, обдуваемые морозным ветром, брели по льду озер.
Иногда из наста или липкого снега им удавалось строить на ночь домики, разводить внутри костер и спать почти в тепле. Чаще путешественники сооружали берлогу из еловых лап. Один раз на берегу замерзшего болота они нарезали камыша и устроили большой шалаш. Но искра неудачно залетела под крышу так, что обитатели едва успели выбраться. В студеной черноте яркое пламя шалаша радовало глаз. Погорельцы стояли, смотрели на огонь, грелись. Сухие травинки подхватывало, уносило высоко вверх, и там, в темном небе зимнего вечера, они сгорали, спускаясь невесомым белым пеплом.
Пришлось отойти подальше, сделалось жарко. И тут за деревьями Черный Дрозд увидел стену большого каменного сооружения. Это был огромный квадратный дом тяжелой неприятной архитектуры.