- Где-то через месяц. Повестку получите.
- А нельзя пораньше? – я сложила руки на груди, как Тошка складывал лапы. – Все равно ведь не придет.
- Девушка, миленькая, - судья нежно погладила деревянный молоточек, - я вам и так одолжение делаю. Если б ваш муж сразу явился, я бы вам три месяца дала на раздумки. А так раз не пришел – месяц, два не пришел – еще месяц. В третий раз не появится, сразу и разведу. Вы в выигрыше.
Выигрыш, конечно, так себе, но… она была права, не поспоришь. Оставалось набраться терпения и ждать. Если подумать, по факту в моей жизни ничего не менялось, но эта печать в паспорте казалась мне чем-то вроде гири на ноге. Давала ощущение несвободы, зависимости.
Как только разведусь, все изменится, сказала я себе. Изменится к лучшему.
Конечно, это была иллюзия, я прекрасно это понимала. Но мне так было легче. Этот месяц – его просто надо переждать, перетерпеть.
Дом – работа – дом. Иногда Ольга вытаскивала куда-нибудь – пройтись по магазинам, посидеть в кафе. Еще приходилось ездить к маме, но там был свой отдельный цирк.
Соседка баба Маша тихо умерла во сне, и мама взялась за Соню. Еще на похоронах захватила ее в клещи, убеждая продать комнату. Соня тихо ежилась и мялась. По закону, она обязана была предложить комнату именно соседке и только после ее письменного отказа кому-то другому. Но проблема заключалась в том, что Соня продавать вообще не хотела. Надо думать, Вася, ее отец, перед смертью завещал ей стоять до последнего и не сдаваться. Как мой - непременно выкупить.
Мама подключила участкового Коську, моего бывшего одноклассника, который жил в этом же доме, во втором флигеле. Коська позвонил Соне и строго предупредил, что если та вздумает сдать комнату без официального договора аренды, замахается штрафы платить.
Соня, которой еще и двадцати не исполнилось, была, по маминому выражению, малость малохольной. Родственников у нее никаких не осталось, так что мама живо задавила ее своим напором. И уломала подписать бумагу, согласно которой через шесть месяцев, вступив в права наследования, Соня обязалась продать комнату Елене Ивановне Зориной. Конечно, это была филькина грамота, которой только подтереться, но Соня, кажется, об этом не догадывалась.
Нам на руку было еще и то обстоятельство, что комната осталась от бабы Маши в чудовищном состоянии. Ремонт влетел бы Соне в копеечку, а без этого сдать приличному квартиранту она не могла. Ну а за маленькую узбекскую семью из тридцати нелегалов капитально прилетело бы от Коськи.
Всю эту беду мне приходилось выслушивать и во время визитов к маме, и каждый день по телефону. Я не сомневалась, что следующим шагом, заполучив Сонину комнату, мама начнет уговаривать меня вернуться домой. Вот только этого мне для полного счастья и не хватало!
По правде, первое время я немного скучала по Федору. Потому что, несмотря ни на что, успела к нему привыкнуть. Но это прошло довольно быстро. Хуже было другое.
Каждый раз, когда я садилась за руль, в ушах звучали ехидные фразочки и ядовитые шуточки Антона. Я запомнила, может, и не все, но изрядную часть его объяснений точно и делала все так, как он учил. Эти десять занятий дали мне намного больше, чем автошкола, Сашкины вопли и год самостоятельной езды.
«Главное правило у нас какое? Три Дэ. Дай Дорогу Дураку. Но не жди, что другие тоже будут его выполнять. Вдруг они не считают тебя дурой».
«Глаза растопырь на триста шестьдесят градусов. Вперед, в зеркала, на дорогу. И на небо тоже невредно поглядывать, мало ли что оттуда упасть может».
«Не тормози так резко и всегда смотри в зеркало. Поцелуй в задницу, конечно, к деньгам, но осложняется большим геморроем».
Это было какое-то наваждение. Как ни злилась я на себя, но выкинуть его из головы не удавалось.
15. Антон
Первые два дня прошли под слоганом: «Ну и хрен с тобой, овца!» Причем, кому именно это адресовалось, я вряд ли мог сказать точно. Возможно, обеим. На третий день началась ломка. К вечеру я сдался и позвонил Валерии. После множества гудков робот ехидно доложил, что вызываемый абонент не отвечает.
Спасибо, а то ведь я не понял.
Сделав пять или шесть попыток, я написал в Вайбер: «Ты меня игноришь?»
В ответ прилетела известная картинка из интернета.
Хотелось одновременно ржать и материться. Что я и сделал.
Штормило где-то с неделю. Днем отвлекала работа. К тому же началась установочная сессия, и дни были заняты с утра до вечера. А вот ночью становилось кисло. Очень даже кисло. И, может, не столько из-за того, что так уж сильно хотел эту стерву, или потому, что она меня уволила. Скорее, от мысли, что жизнь пошла как-то не так и не туда. И что кармический бумеранг, похоже, не совсем шутка. И если Валерией я все-таки переломался, то мысли эти по-прежнему висели фоном, как время от времени депрессивный циклон зависает над Питером.
Мой карантин закончился, и мне дали для начала троих учеников. Взрыв мозга в ассортименте: распальцованный парень Славик, получивший права и спортивную бэху в подарок на восемнадцатилетие, робкая пенсионерка Ольга Ивановна и девочка Даша крайней степени ТеПизны. Ноги и грудь у нее были роскошные, а мозг, кажется, отсутствовал вовсе.
В процессе общения с Дашей кэп Очевидность наконец открыл Америку через форточку. Похоже, подобные ей воспринимали мою токсичную манеру преподавания как бессовестный флирт и реагировали соответственно. Менять ее я не собирался, поскольку она работала, однако определенные выводы сделал. И сказал себе: «No more Hiroshima». В том смысле, что после окончания занятий – возможно, но не в процессе.
Собственно, так и вышло. Я откатал Дашу – в приличном смысле слова – и лишь после этого согласился неприлично зайти к ней на чашечку кофе. Причем без особого энтузиазма. Как будто только для того, чтобы подтвердить квалификацию и залатать Чувство Собственного Величия, давшее трещину в результате двух обломов сразу. Енот я или где?
Когда с кофе было покончено и Даша перебралась ко мне на колени, в кармане зажужжал телефон. Чтобы сбросить звонок и отключить звук, как минимум его надо было вытащить. На экране светилось: «Наталья Енот».
А не пошла бы ты лесом?
Я сбросил звонок, но не успел выключить звук, как она позвонила снова.
- Ответь уже, - недовольно буркнула Даша, обнимая меня за шею. – Не отстанет ведь.
- Да? – я нажал на кнопку соединения.
- Антон, добрый день, - голос Наташи звучал так, как будто она вот-вот разрыдается.
- Привет, - я ждал продолжения.
- Извини, что беспокою, но… у меня проблема. С машиной. И я не знаю, кому позвонить. Она не едет.
- В смысле, не едет?
- Вообще. Я на газ нажимаю – и ничего.
- Ну класс, - хмыкнул я. – И что ты от меня хочешь? Вызови эвакуатор. Или позвони мужу, пусть вызовет. Или он даже на это не годится?
- Я на парковке, - она сделала вид, что пассаж про мужа не услышала. - Подземной. Сюда эвакуатор не пролезет.
- Что за парковка такая? – удивился я. - Двигатель заводится?
- «Окейская». Да, - Наташа шмыгнула носом. – И не едет.
- Заводится – значит, можно на буксире. Дай три сотни любому мужику на джипе, пусть подцепит и вытащит наверх. Твою табуретку и на руках вынести можно. А там набери в интернете «вызов эвакуатора» и вызови. Удачи.
Я отключился и положил телефон на стол. Даша прижалась теснее, провела рукой по шее, запустила пальцы в волосы на затылке…
Не слишком вежливо спихнув ее с колен, я сказал:
- Извини, секс отменяется. Надо все-таки другану помочь.
- Другану? – Даша возмущенно вскинула брови. – А мне показалось, это подруга была. Замужняя.
- Непринципиально, - я затолкал телефон в карман и пошел в прихожую. – Не обижайся. Может, в другой раз.
- Другого раза не будет, - отрезала она.
- Ну, значит, не судьба.
Я вышел из парадной, сел на скамейку, закурил и набрал номер.