Мысли, мысли…
Все в такую кучу. Мамина война за Сонину комнату. Недовольство Кати, владелицы клиники, что я в последнее время вечно то меняюсь, то не выхожу, то ухожу раньше. Развод и Сашкины фокусы. Совершенно чумовая неделя с Антоном – неужели всего неделя? Не может быть! Нет, даже и недели еще не набежало. Каждый день – как месяц.
И да, наш последний разговор, конечно. В первую очередь.
Это было так неприятно и тяжело. Но… хорошо, что он об этом заговорил. Лучше расставить все точки над i, чем прятать голову в песок по-страусиному.
Когда мы вернулись в воскресенье и я разговаривала с Ольгой, насчет пятерых детей и лабрадора, – это была шутка, конечно. Давнишняя, еще с младших курсов академии. Мол, увидишь в метро симпатичного парня и даже за самый короткий перегон между «Пушкинской» и «Техноложкой» успеешь нафантазировать свадьбу, пятерых детей и лабрадора. Но что там себя обманывать. Я хотела думать о будущем – с Антоном. И боялась думать.
Вот так, да, всего через несколько дней. Впрочем, знакомы-то мы уже почти три месяца. И все это время я не могла выкинуть его из головы, как ни пыталась.
Просто он был… мой. Ни больше, ни меньше. Ни с кем никогда я не чувствовала себя так легко. Обычно тяжело сходилась с новыми людьми, не знала, как и что сказать, как повернуться, какую рожу состроить. Всегда боялась, что они смотрят на меня и думают: боже, какая дура. А с ним – словно познакомились уже давным-давно и вдруг встретились снова. И я не боялась выглядеть глупой или смешной.
Секс… Казалось, за девять лет чего только не было. А оказалось, что как будто ничего и не было. Конечно, трое мужчин в анамнезе не такой уж богатый опыт, но все же можно понять разницу. Очень простую. Когда мужчина заботится о твоем удовольствии больше, чем о своем, тебе об этом – о своем – можно уже не думать. Зато можно подумать о его удовольствии. Ясное дело, трудно отдавать, ничего или почти ничего не получая взамен.
Я вспомнила Ольгины слова про собак и падаль. Умела она это – сравнить ярко и метко. И вопрос теперь стоял в том, какая именно собака Антон и что я для него: косточка, которую он будет грызть всю жизнь, или вырезка в миске, которую запросто променяет на дохлую лягушку в придорожной канаве. Кем были для него все его женщины? Игрушками на время – или же просто ни одна из них не оказалась той, которая по-настоящему нужна? Я надеялась на второе, но мы были слишком мало знакомы, чтобы знать наверняка. И даже если так – нужна ли ему именно я?
А еще я прекрасно отдавала себе отчет: как бы ни подходили мы друг другу, как бы ни было между нами все идеально, эта тема навсегда останется нашим подводным камнем.
Антон был прав. Если б я поехала на машине, ничем хорошим это не кончилось бы. Ощущения после бессонной ночи и всех этих переживаний были как во время вялой панической атаки. Ладно хоть никаких тонких манипуляций с утра не потребовалось, обычная рутина.
Когда он за мной приехал и зашел в клинику, сначала на секунду шевельнулась досада: ну вот, теперь мне все кости обглодают, как пираньи. И сразу же: ну и пусть. Вот когда Федор за мной приходил и обо мне сплетничали, было действительно неловко. А сейчас – да на здоровье.
- Я с тобой, конечно, не пойду, - сказал Антон, когда мы сидели в коридоре перед «залом заседаний», а на самом деле – крохотной комнаткой с парой деревянных скамеек. – Здесь подожду. Будем надеяться, что не придет, и на этом все благополучно закончится.
Не успел он договорить, как в конце коридора показался Сашка. Антон крепко сжал мою руку.
- Справку не забыла?
- Нет.
Я даже пожалела, что синяк на скуле замазала и запудрила, чтобы не сверкать на работе. Был бы еще один аргумент, к справке.
Подойдя ближе, Сашка посмотрел на нас с наглой усмешкой – зная, что здесь ему ничего не грозит. Я почувствовала, как напрягся Антон. Как пес, у которого шерсть на хребте дыбится жесткой щеткой. К счастью, в этот момент нас с Сашкой позвали в зал.
Антон как в воду смотрел. Справку об уважительных причинах своей неявки Сашка не принес, но все равно попросил срок для примирения. Я задохнулась от злости и уже полезла в сумку, но судья посмотрела на него, насмешливо оттопырив губу.
- Гражданин ответчик, если б вы явились сразу, я бы вам срок дала. А так у вас была возможность помириться и без срока.
Она стукнула молоточком по подставке и объявила наш брак расторгнутым. Однако не успела я обрадоваться, как выяснилось, что решение вступит в силу только через месяц, а до тех пор любая сторона может подать апелляцию.
- Не советую, - добавила судья, повернувшись к Сашке. – Не поможет. Если жена с вами жить не хочет, все равно не заставите.
- Довольна, сучка? – прошипел он, когда мы вышли в коридор.
- Пока еще нет. Но буду, - отрезала я и подошла к Антону.
- Подожди минутку, - он в три шага догнал Сашку.
Тот обернулся со злобной миной, Антон сунул ему в руки какие-то листки в файле и что-то сказал тихо. Сашку аж перекосило. Свернув файл в трубку, он быстро пошел к выходу.
- Что там такое? – спросила я, глядя ему вслед.
- Маленькое досье, - усмехнулся Антон. – Собрали добрые люди. С картинками. Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы он больше на сто километров не подходил. Так… - он посмотрел на часы. – Сейчас я тебя домой заброшу, а в четыре мне надо свою пенсионерку откатать на Приморском. Часиков в шесть за тобой заеду. Пойдем уже куда-нибудь в конце концов, надо это дело отметить. Куда ты хочешь?
- Не знаю, - у меня пошла обратная реакция: хотелось упасть и тихо сдохнуть. – Нечего пока отмечать, только через месяц в силу вступит.
- Ничего, через месяц еще раз отметим.
- Тогда куда-нибудь, где тихо. И народу поменьше.
- Ладно, подумаю, - кивнул он.
Пока Антон раскатывал свою ученицу, я бревном лежала на диване в полной прострации, пялясь в потолок и поглаживая Тошку.
Молодец, Наточка, королева оленей. Пол-интернета перечитала, а про срок вступления в силу решения протупила. Оставалось только надеяться, что Сашка не подаст из вредности апелляцию. И утешать себя тем, что, если бы он не возражал против развода или пришел бы на первое заседание, нам дали бы на раздумья три месяца, и тогда бы все растянулось еще больше.
Только минут за пятнадцать до возвращения Антона я отодрала себя от дивана и кое-как навела красоту.
- Отлично выглядишь, - заявил он, осмотрев меня с ног до головы. – Готова? Идем.
- И куда мы?
- Здесь недалеко, пешком дойдем.
Я была заинтригована. Держась за руки, мы прошли дворами, пересекли сквер, обойдя пруд, и очутились у псевдонемецкой стекляшки.
- «Баден-Баден»? – фыркнула я. – Серьезно? Мне казалось, что это какой-то жуткий шалман.
- Не была, а говоришь. В прошлом году день рождения отца здесь отмечали. Очень даже пристойно. В выходные надо заказывать столик, а по будням тихо.
Снаружи ресторан действительно выглядел пошло-претенциозно, как надутый из жвачки пузырь, но внутри оказалось неожиданно уютно.
- Нам куда-нибудь, чтобы музыка не по ушам, - попросил Антон подошедшего метрдотеля.
В полутемном зале, отделанном деревом, было занято всего два столика. Музыка доносилась откуда-то издалека. Вокруг на полках стояли всевозможные раритеты советских времен.
- А ты знаешь, действительно симпатично, - призналась я, разглядывая дисковый телефонный аппарат.
- Скажи, а ты в принципе не любишь там, где шумно, или только сегодня в раздрае? – спросил Антон, когда нам принесли по бокалу вина.
- В принципе. Я такая асоциальная зверюшка. Наверно, мне вообще легче с животными общаться. Не люблю все это – толпы народу, незнакомые компании.
- Как же ты согласилась со мной на дачу поехать? В незнакомую-то компанию?
- Ну… - я отпила глоток. – Наверно, что-то подсказало, что четвертого шанса не будет. Три – это и так за гранью возможного.