Марио не мог произнести ни слова. У дверей Энрико повернулся:
— Сними большую комнату с ванной. — И уже на ходу добавил: — Теперь ты будешь получать двойное жалованье.
Глава 5
Ранней осенью Энрико уехал в Мексику. Я чувствовала себя одинокой — он заменял мне целый мир. Единственным утешением было перебирать вещи, к которым прикасалась его рука. Я приводила в порядок его белье, наклеивала в альбом фотографии, разбирала марки и слушала его пластинки.
В одном из писем он советовал мне отвлечься, и я пригласила родных пообедать и поиграть в бридж. Но я не играла с ними, а забравшись в его ванную комнату, плакала, уткнувшись в его большой белый халат. Мы писали или телеграфировали друг другу каждый день, а иногда по два — три раза в день. У него усилились головные боли, и я все время беспокоилась. Когда я что-нибудь делала, дни проходили быстрее. Энрико всегда говорил, что нельзя бездельничать.
— Всегда что-нибудь делай, Дора. Это единственный способ быть счастливым.
Я занялась приведением в порядок детской комнаты и вышивала юбочки и платьица для ребенка. Мне не приходило в голову, что может родиться мальчик. Он хотел девочку — единственное, чего у него не было, чего он не мог купить и что я могла ему дать — значит, должна была родиться девочка.
Мне часто говорили, что, должно быть, очень хорошо быть женой лучшего в мире певца. Я отвечала: «Да». И это было именно так, потому что таким певцом являлся Энрико. Он был лучшим человеком в мире... и, кроме того, лучшим певцом.
Первое письмо от него посыльный принес с вокзала, а потом я получала от него по письму, а то и по два в день.
На пути из Филадельфии в Мехико
17 сентября 1919 года
Моя дорогая Дора!
... Поезд так трясет, что писать невозможно. Иногда кажется, что ноги отлетят от туловища. Мы похожи на людей, напившихся виски. Надеюсь, что несмотря на мое плохое знание английского языка, ты поймешь, что я переживал, когда поезд отходил от Нью-Йорка. Я даже не могу объяснить, что чувствовал тогда. Все вокруг поблекло, а сердце как будто перестало биться. Я закрыл глаза, чтобы ничто не мешало мне думать о тебе Так было приятнее, и я думал, что ничто не помешает мне до приезда в Мехико, но ошибся. Когда мы прибыли в Манхэттен, в купе ворвались люди и нарушили мои мечтанья. Но, разговаривая с ними, я все время думал о тебе и буду думать, пока не вернусь.
Как ни печально, но надо прощаться. Дора, дорогая!
Я предан тебе и буду тебя любить, пока не предстану перед Высшим Судьей. Я храню тебя в моем сердце.
Твой Рико.
Четвертый день на пути в Мехико. Поезд отошел от Ларедо
20 сентября 1919 года
Дорогая Дора!
Прошлой ночью в Сан-Антонио я получил твою телеграмму и не мог спать всю ночь, поскольку чувствовал, что ты рядом, и слушал твой сладкий голос, говоривший мне так много хорошего. Ты всегда со мной, в моей душе.
Сегодня мы встали рано, так как пересаживались на другой поезд. Рано утром мы прибыли в Ларедо, откуда я послал тебе телеграмму. Пунцо чуть не свел меня с ума. Он забыл ключ от чемодана, который мы привезли из Италии. Я очень беспокоился во время таможенного досмотра. К счастью, наш багаж проверяла славная девушка, которая поверила мне, когда я объяснил ей, в чем дело, и сказал, что не хотел бы ломать замок Ты пишешь, что плакала над моим письмом. Значит, ты поняла меня? Я не прибегал ни к чьей помощи, когда писал, даже когда не был уверен, что не делаю ошибок. Я хочу хорошо изучил, твой язык, чтобы сказать тебе все ласковые слова, которые есть в нем, но ты знаешь, что мой словарный запас невелик, хотя я стараюсь изо всех сил показать тебе, как велика и сильна моя любовь.
Мы проезжаем по бедной стране, по огромным полям, где, если и попадаются люди, то грязные и бедно одетые. Сейчас показались вдали горы. Их вид на фоне чистого неба напомнил мне родину. Мы уже два дня мучаемся от невыносимой жары. Проводник уверяет, что через два-три часа будет прохладнее. Я скоро вернусь и больше никуда без тебя не поеду. Я устал от жары. Надо немного отдохнуть.
Посылаю тебе, моя любовь, много миллиардов поцелуев.
Навсегда твой Рико.
Калъе Букарелли, 85, Мехико
Понедельник, 22 сентября 1919 года
Моя дорогая Дора!
Наконец-то закончилась наша поездка. И какая поездка! До американской границы ехать было неплохо, но когда мы переехали Рио-Гранде, все изменилось. Вагон был неплохой, но комфорта никакого. Воды не хватало, пища была однообразной, а белье очень плохим. Сначала эта дикая страна заинтересовала меня, но потом однообразие надоело. Вечером мы остановились в Салтильо, откуда нас до конца пути сопровождал отряд из пятидесяти солдат. Это была мера предосторожности, но я был уверен, что ничего не случится, и ничего не случилось. В Салтильо, как я уже тебе телеграфировал, я принял ванну и поужинал в одном из лучших отелей. Ко мне нагрянула местная пресса. Я долго беседовал с журналистами, и все остались довольны.