Я спел очень хорошо, и слушатели пришли в экстаз. Финал прошел отлично, и после спектакля я был вынужден трижды выходить один. Все окончилось хорошо, только сопрано была очень расстроена. Прости меня, пора спать. Пожелай мне спокойной ночи.
Любящий тебя Рико.
5 октября Карузо пел в «Кармен» — в спектакле, состоявшемся на открытом воздухе в «Эль Торео», — впервые на арене для боя быков в присутствии 22 000 зрителей.
Мехико
Понедельник, 6 октября 1919 года
19 часов
Моя дорогая Дора!
Только сейчас я смог взять перо и начать писать тебе. Надеюсь, ты не рассердишься за то, что я отправлю тебе небольшое письмо, но иначе я не смог бы отослать его вовремя. Начye c описания вчерашнего дня с того момента, как я расстался с тобой в нашей переписке. После всех приготовлений я отправился на Plaza. Это арена для боя быков, на которой установили сцену для оперного представления. Она была ярко освещена солнцем. Голос мой звучал несколько тускло, и это меня беспокоило. Я быстро оделся, прополоскал горло и вышел на сцену Меня встретили аплодисментами, но не очень дружными и начал петь. Голос звучал тяжело, но я понял, что к концу акта распоюсь. Наступил дуэт с Микаэлой, певшей плохо. Я нервничал и в конце дуэта звучал неважно, хотя публика аплодировала. С этого момента стала меняться погода. Огромные тучи затянули небо, и в конце первого акта пошел дождь, так что мы с Кармен совершенно промокли. Мы полагали, что публика разойдется, но никто не двинулся с места. После первого акта немного аплодировали. Второй акт начался под проливным дождем, и на это стоило посмотреть. Все вокруг было усеяно тысячами зонтиков. Мы не видели голов слушателей и не слышали оркестра. Мы надеялись, что спектакль вот-вот прекратится, но слушатели не уходили. Я начал петь романс и в середине дал кикс на одной из нот (виноват в этом дождь). Мелькнула мысль: «Сейчас начнется скандал», — но никто не издал ни звука. Я с воодушевлением закончил романс. Публика горячо аплодировала. А дождь все усиливался. После окончания акта нас вызывали пять раз. Было очень забавно смотреть на трибуны сплошь усеянные зонтиками. В третьем акте погода стала ещё хуже, а в конце его просто невыносимой. Я спросил: «Когда мы прекратим петь?». Мне ответили: «Когда этого пожелает публика». Но никто этого не желал. В конце третьего акта я распелся, и мне много аплодировали. Кому-то в голову пришла неудачная мысль сказать слушателям, что представление не будет продол жаться, так как актеры не хотят больше петь при такой погоде. В этот момент я был в уборной и готовился к последнему акту, вдруг я услышал сильный шум. Наши уборные были расположены там, где готовят к бою быков. Я послал узнать, в чем дело. Когда мне сообщили, что это волнуется публика, я просил объявить, что представление продолжится. Это было сказано вовремя, так как уже начали ломать сцену. Мы закончили оперу под сплошным ливнем, и половина зрителей, безусловно, ничего не слышала из-за шума дождя. Мы все промокли и, наверное, только поэтому имели успех, так как актерски оказались слабы. Пресса отнеслась к нам благосклонно, и лишь в одной газете написали, да и то в добродушном тоне, что я выступал неудачно.
Доброй ночи. До завтра, любимая моя. Рико.
Мехико
7 октября 1919 года 18 часов
Моя милая Дора!
Ты плакала над моим письмом? Почему? Неужели из-за того, что я плохо пишу по-английски? Я не хочу, чтобы твои прекрасные глаза роняли слезы. А уж если плакать, так плачь, когда я рядом, чтобы я мог помочь тебе. Твоя жизнь и моя любовь должны приносить тебе только радость. Теперь о моей жизни. Этим утром я должен уплатить по первому счету 1860 долларов!! Это, пожалуй, слишком много, но ничего не поделаешь. Мы во многом здесь нуждаемся и платим буквально за каждое полотенце. Когда я буду уезжать отсюда, то отдам все, что не смогу взять с собой в больницу. В два часа мы поехали в город на обед. Нас пригласил мистер Trepiedi (Трепьеди), но его правильнее называть «Onepiedi» (Ванпьеди), потому что он не слишком расторопен[4]. Он сказал, что обед будет семейным, но было очень много народа из итальянской колонии, включая нашего посланника. Обед был превосходным. В конце его мистер Трепьеди произнес речь, в которой просил меня вспомнить о бедной итальянской колонии и дать концерт в ее пользу. Это и было целью обеда. Я поблагодарил за прием, хотя указал на то, что такое лукуллово угощение было бы лучше отдать бедным, показав, как надо проявлять великодушие. Все это я сказал со смехом, но смысл заключался в том, что не надо было приглашать меня на обед, чтобы склонить к благотворительности. Не таю, как присутствующие истолковали мои слова, но все молчали, как люди, попавшие в неловкое положение.
4
Игра слов — Трепьеди по-итальянски «трехногий», Ванпьеди (англ. и шли.) — «одноногий» {прим.ред.).