– Если кого-то и стоит принести в жертву, то это тебя! – выпалила Офелия, – Зачем ты сюда приперлась, да еще и под чужим именем? Подыскиваешь своему отцу новых беспризорников для экспериментов?
Нела сжала зубы, а затем сухо бросила:
– Просто убирайтесь отсюда, пока не поздно. Это место никого не спасет.
Она развернулась и направилась на второй этаж, оставляя за собой дорожку из капель бензина, медленно, будто нехотя, сочившихся из дна холщовой сумки. Те, кто на первом этаже, еще успеют выбраться.
На втором этаже жили только служители Храма, и здесь было еще тише, чем внизу – настал час дневного уединения.
Нела медленно открыла деревянную дверь в комнату Пастора. Раздавшийся скрип в тишине казался оглушительным. На какой-то миг Нела замерла на пороге, слушая мерный и равнодушный звук капель, падающих на деревянный пол.
Пастор обернулся, поднимаясь с колен – он молился, склонившись перед крестом в простой серой рясе, подвязанной веревкой. Пастор встал перед Нелой, остановив взгляд на тяжелой холщовой сумке у нее в руке.
– Здравствуй, Корнелия.
– Только не говорите снова, что рады меня видеть, – Нела в упор посмотрела на него, крепко сжимая в кулаке ручку сумки.
Пастор склонил голову:
– Я рад каждому, кто нашел здесь покой. Хотя бы ненадолго, – проговорил он задумчиво, – Догадываюсь, почему ты пришла. Вина все еще мучает тебя. Тот человек так и не простил тебя?
Нела моргнула, вопрос будто немного обескуражил ее.
– Я не могу попросить прощения. Мне не позволяют с ним поговорить, – помедлив, ответила она.
– Что ж, есть много способов загадить свою вину, – пожал плечами пастор, на секунду посмотрев ей в глаза.
– Вы же сами говорили, что я не виновата своим существованием? – гневно прищурилась Нела.
Она сама не заметила, как ее рука вытащила из кармана зажигалку.
– Может быть, наше существование и имеет целью загладить вину, в том числе и не свою?
– Я не собираюсь быть жертвой для вашего мнимого… искупления, – Нела хотела, чтобы ее голос звучал твердо, но не смогла скрыть дрожь, – Никто не может искупить чужую вину. Ее вообще нельзя искупить.
– Ты знаешь о жертве больше, чем тебе кажется, Корнелия, – пастор погладил бороду, – Твой отец приносит людей в жертву прогрессу. А твоя мать принесла себя в жертву своему чувству вины, оставив тебя сиротой. Совершив смертельный грех, как ты говоришь. Ты как их дитя должна повторить грехи их обоих. Так что твой путь уже определен.
– Я не собираюсь повторять их ошибок.
Нела все еще сжимала в руке зажигалку, чувствуя, как ее уверенность тает с каждым словом. Слова о матери резанули по живому, в то же время вновь затягивая Нелу в пучину сомнений. Она так и не получила ответа на свой вопрос.
– И поэтому ты стоишь здесь с канистрой горючего и зажигалкой?
Пастор смотрел на нее прямо, в его глазах не было страха. Даже не было похоже, что он пытается ей помешать. Нела покачала головой, выпалив то, что хотела сказать с самого начала:
– Кажется, в вашей галерее не хватает еще одного портрета…
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – Пастор вопросительно поднял брови.
Нела подступила ближе:
– Она и так страдала! Она пыталась заглушить свою боль алкоголем и таблетками, а вы… Вы подтолкнули ее…, – Нела выдохнула эти слова так, что сердце сделало скачок, – И теперь вы… Еще смеете мне врать? Ричард Грей, он привел ее к вам… Вы погубили сначала его, а затем мою мать… А потом спрятали ее портрет, чтобы сделать то же и со мной?
Нела сквозь слезы выхватила канистру из сумки и принялась лихорадочно откручивать крышку дрожащими руками, путаясь в рукавах куртки.
– Корнелия, я… Я не знаком с твоей матерью, – Пастор снова беспомощно развел руками, – Что бы ты не сделала…
– Не надо! Хотя бы сейчас признайтесь! – Нела секунду посмотрела на него и в отчаянии выплеснула густую жидкость на пол, в нос ударил едкий запах бензина, – Зачем вы продолжаете врать?!
Она щелкнула зажигалкой, все еще держа огонь в отдалении:
– Признайтесь уже!
Но Пастор молчал, и его безмолвное трагическое лицо было последним, что увидела Нела перед тем, как выплеснуть остаток канистры на дверь:
– Давайте! Вы хотели, чтобы я умерла? Мы умрем здесь вдвоем! Только признайтесь!
Пастор только покачал головой, и Нела, всхлипнув от отчаяния, ткнула зажигалкой в канистру, швырнув ее в дверь.
Пламя вспыхнуло быстрее, чем она думала, и Нела отшатнулась, вытирая рукавом слезы:
– Вот так! Что еще вам нужно?
Пламя охватило дорожку капель и пожирало деревянные стены, и Нела оказалась рядом с Пастором: