– Советую до начала совета подробно все изучить. Чтобы не сесть в лужу. Хотя, кому я это говорю… Лучше просто помалкивай. От тебя другого и не ждут. Твоя задача проста, как два пальца. Если что, можешь и ко мне обращаться за советом. Мы же все-таки не чужие люди…, – он подмигнул, хотя усмешка была похожей на конвульсию.
– Я все понял.
Джастин развернулся и вышел из кабинета, напоследок бросив взгляд на пачку сигарет.
Возле кабинета его ждал ассистент.
– Я зайду в кафе, – сказал ему Джастин, – Если хотите, можете присоединиться.
Он знал, что ассистенту и не требовалось разрешение.
В кафе Джастин просидел за чашкой кофе не меньше получаса, потягивая кофе и не сводя взгляда с парковки, которую отлично было видно из окна. Точнее, он не сводил взгляда с машины Максимиллиана.
Поначалу Джастин сомневался между ножом и пистолетом. Но нож – это слишком грязно. Со стажером в лифте у него не было выбора, а сейчас Джастину не хотелось пачкаться. Даже ощущать на руках кровь Максимиллиана ему было бы противно. Пистолет – слишком пафосно и хладнокровно. Тем более он не хотел давать Максимиллиану право на последнее слово.
Джастин никогда не смог бы забыть ту ночь – каждая деталь горела в памяти клеймом. И эта пачка «Парламента» – в кармане Джастина все еще лежала пачка Максимиллиана. А та, которую он принес с собой, где каждая сигарета пропитана аконитом, теперь покоилась у Максимиллиана на столе.
Достаточно всего нескольких сигарет. Сначала появится зуд, затем перебои с дыханием. Холодная кожа покроется потом и наконец заболит сердце. Станет трудно дышать, а тело скует слабость. Рвота, судороги и паралич дыхательной мускулатуры, может, и не убьют Максимиллиана сразу, но вести машину в таком состоянии невозможно. Максимиллиан водит машину без автопилота – такую же машину, как у Корнелия. Уж кто тут сентиментален…
Аконит или Борец – цветок Сатурна, по легенде, появившийся из падавшей слюны Цербера. Он символизирует преступление, словесный яд и холодность. А еще – близкую опасность. Прекрасный цветок, который рос у матери Джастина в заброшенном саду, когда он, как и мать, предпочитал не замечать опасность. Но времена невинности прошли. Джастин ощущал, как от ожидания его кожа тоже холодеет и покрывается потом, будто по его собственному телу тоже распространяется аконит.
Джастин оживился, когда на длинной дорожке, ведущей от главного входа до парковки, показалась фигура офицера. В его руке дымилась сигарета.
– Идемте, – кивнул Джастин ассистенту.
Длинный выезд с парковки выходил на шоссе, заполненное машинами. Ассистент вел машину. Джастин с соседнего сиденья следил за черным блестящим автомобилем Максимиллиана, боясь выпустить его из вида. По коже ползли мурашки, Джастин старался скрыть тяжелое взволнованное дыхание. Казалось, даже выпитый кофе просится наружу.
Пробка на дороге рассосалась и автомобиль Максимиллиана поехал быстрее. С тяжело бьющимся сердцем Джастин даже не миг потерял автомобиль из виду. Но тут впереди послышались гудки машин. Джастин сфокусировал зрение на черном автомобиле, который снизил скорость, его странно заносило на встречную полосу. Джастин подался вперед.
Светофор вспыхнул красным. Перекресток. Все произошло слишком быстро, в визге гудков и тормозов перед глазами Джастина внезапно возникла фура на встречной, вылетевшая из-за поворота. Черная машина всего на миг исчезла из поля зрения… Грохот металла ударил в ушные перепонки, и даже визг гудков потонул в скрежете.
Черная машина лежала перевернутой поперек дорожной полосы, и только колеса ее бешено крутились. А потом раздался взрыв, и все заволокло черным дымом.
Джастин сжал кулаки ослабевших рук, по которым все еще ползли мурашки. Его похолодевшее от волнения потное лицо исказилось в подобии торжествующей улыбки.
***
День казался бесконечным и тянулся уже сотни часов. Иногда он ненадолго перебивался ночью, но все равно казалось, что это один длинный, нескончаемый день.
Джастин не знал, сколько это длилось. Сейчас он просто стоял у окна, словно ноги налились свинцом и застыли, и свинец этот поднимался все выше, заполняя суставы, жилы и кости. Веки застыли и Джастин не моргал, он даже не мог отвести взгляд – от чего отвести? Он просто смотрел в пустоту, и вокруг не было ничего, кроме пустоты, и внутри него самого тоже была только пустота. Словно ты на поле боя, а у тебя лопнули барабанные перепонки, и во всей этой вакханалии тебя окружает лишь тишина. Мертвая, обессилевшая тишина. Конечная станция.
Словно через вакуумную подушку, за спиной щелкнула открывающаяся дверь и раздался голос: