– Ну конечно, не обязана, – сказал наконец он. – Честно сказать, мне… жаль. Жаль твоего отца. Жаль, что ты занимаешься бессмысленной ерундой. Я не ожидал, что ты останешься такой наивной.
– Вот ведь жаль, что не оправдала твои ожидания, – Нела вскинула голову. – И ты бы лучше не моего отца жалел, а тех людей, о которых даже не принято говорить – что, стыдно? Вы же просто… пускаете их на мясо. Нет? – она прищурилась, заглядывая ему в глаза, будто не теряя надежды что-то в них разглядеть, – Скажи мне честно, за твоими нравоучениями есть стыд? Или просто лицемерие? Мы же такие прогрессивные, такие успешные, что нам до каких-то беспризорников и маргиналов, да? Это же просто расходный материал для ваших экспериментов с искусственным интеллектом?
Она мотнула головой, когда ее голос предательски сорвался.
Максимиллиан успокаивающе поднял ладонь и уже серьезно сказал:
– Не кричи. А теперь успокойся и послушай меня. То, что происходит в стране – результат эволюции, которая не имеет никакого отношения ни к лицемерию, ни к гуманизму. Теория Дарвина. Когда ты ешь стейк или бекон, ты плачешь от жалости к корове? Ты просто не задумываешься об этом. А если и задумаешься, то сразу отбросишь эти мысли и будешь наслаждаться вкусом сочного мяса. Твое счастье, что ты не страдаешь неизлечимой болезнью, от которой могут спасти только наши нейроисследования. А я знаю тех, кто жив только благодаря им.И они готовы на что угодно ради нашей помощи.
Нела с неприязнью покачала головой:
– Какое жалкое оправдание. Я знаю тебя, знаю, что ты готов оправдать все, что угодно, если это приносит лично тебе выгоду. Как и все остальные твари, которые называют свою жестокость прогрессом.
Максимиллиан ухмыльнулся:
– Своего отца ты тоже считаешь тварью? Вот же не повезло ему иметь такую неблагодарную дочурку…
В камере повисла тишина. Нела снова посмотрела в глаза Максимиллиану, тот выжидающе смотрел на нее, наклонив голову набок и слегка улыбаясь. Нела выдохнула и постаралась успокоиться. Он не спровоцирует ее, пусть даже не надеется.
– Мой отец просто… слишком любит традиции. Скажем так. И свое положение в обществе.
– Точно, – хмыкнул Максимиллиан. – Кто же откажется от поста генерального директора Корпорации?
– Никто. Так же, как и ты не отказался от поста директора по безопасности, – Нела отвернулась. – И никто не откажется от благ цивилизации по своей воле. И правда, зачем?
Она горько усмехнулась. Максимиллиан, едва улыбнувшись, слегка наклонился к ней и повторил:
– И правда. Так что же, ты расскажешь им правду? Откроешь… страшную тайну?
Его улыбка была откровенно насмешливой. Борясь с подступающим к горлу гневом, Нела с горечью отметила, что раньше она вообще не задумывалась над тем, чем же занимается Максимиллиан. А он ведь уже тогда защищал не только безопасность самой Корпорации, но и безопасность той информации, которую полагалось скрывать… Для Нелы это стало очевидно позднее. Теперь перед ней стоял тот человек, который на втором месте после ее отца отвечал за все, что происходило в Корпорации. Ведь кто знает, как отреагировали бы люди, узнай они правду сразу… Именно Максимиллиан заботливо оберегал тайну от возможных возмущений общественности. Эта правда росла, как младенец, питаясь соками полученной выгоды, и постепенно обрастала оправданиями. И теперь она, просочившись по крупицам слухами, уже не выглядит такой ужасной.
Нелу почти трясло от подступающего гнева. Он, самодовольный и уверенный – даже не в своей правоте, а в своих силах – стоял перед ней, словно хотел знать, что же она сможет противопоставить. Но Нела, закусив губу, сделала глубокий вдох и покачала головой:
– Можешь говорить, что хочешь. Ты сам все увидишь. Знаешь, это… отвратительно. Говорить с тобой, – она медленно подняла голову и с вызовом посмотрела ему в глаза. – Это отвратительно. Ты отвратителен.
Ни один мускул на лице Максимиллиана не дрогнул. Нела почти физически слышала нарастающий гул в ушах, казалось, напряжение дошло до предела. Она с вызовом смотрела на офицера. Но ничего не произошло. Он, не отводя взгляда, только покачал головой. Еле заметная улыбка скривила его губы.
– Ну что ж, покажи мне, что будет. Я с удовольствием посмотрю на это.
Он еще пару секунд смотрел ей в глаза, затем повернулся и спокойно вышел, так же заперев камеру на ключ. Нела на ватных ногах подошла к двери и наблюдала, как его фигура удаляется в глубине коридора. Неприятное чувство от разговора в душе обрастало все новыми пластами, и Нела постаралась успокоить громко стучащее сердце.