Зажглась взлётная полоса. Самолёт включил фары, выпустил шасси и начал снижаться. Тут же подогнали бензовоз к рулёжной полосе для закачки топлива. Борт коснулся колёсами взлётки побежав по ней зеркально отражаясь в свете фар от мокрого покрытия полосы. Вот он остановился и гудя турбинами начал разворачиваться на рулёжке для взлёта. Наконец борт остановился. Скорпионы подогнали трапы с топливозаправщиком. Началась погрузка. В самолёт на носилках занесли раненых, они пока не могли быстро ходить и даже говорили с трудом. Загрузили контейнеры с реактивами, вакциной и составляющими её компонентами. Кое-что из оборудования. Погрузились сами. После дозаправки отогнали бензовоз. Призрак с Карданом убрали трапы. Самолёт включил турбины начав разгоняться. Борт добрав скорости задрал нос начав подниматься в воздух. Авиалайнер лёг на крыло делая облёт аэропорта. В иллюминаторы в надвигающихся сумерках ещё можно было разглядеть провожающих. Их было всего двое, Призрак и Кардан, они одиноко стояли на фоне тёмного брошенного здания аэровокзала рядом с Кировцем и Тигром махая руками. Тускло светились только окна диспетчерской башни из которой третий спартаковец вёл воздушную машину. При выходе из виража люди сидящие в самолёте увидели, как к взлётной полосе сверкающей посадочными огнями через поле со стороны сталелитейного завода бежали бешеные в ярких жилетках, как Кардан с Призраком и диспетчером садились в Тигр рванувшем в сторону Сосновогорска. Самолёт закончил вираж и лёг на курс.
— Что же теперь будет с ТЭЦ? — поинтересовался Дмитрий Сергеевич у командира скорпионов.
— Ничего страшного не произойдёт, — ответил Глеб Юрьевич. — Вчера мы запустили дизельные генераторы остановив турбины в градирнях. Выработается топливо, электричество исчезнет. То же самое и с аэропортом.
— А потом можно будет станцию запустить? — полюбопытствовал профессор.
— Конечно, — кивнул главный скорпион.
Летели уже больше двух часов. Пилоты с землёй были на постоянной связи, им сообщили, что в зоне посадки погода меняется не в лучшую сторону. Уже при подлёте им дали отмену, погода в принимающем аэропорту резко ухудшилась.
— Ищем другой аэропорт, — отдал распоряжение командир воздушного судна. Он начал крутить ручку приёмника, но кроме треска эфира ничего не было слышно. Наконец передали общую сводку. Сесть в ближайших аэропортах не представляется возможным. — Летим обратно, — распорядился командир.
Через час самолёт вышел из зоны непогоды. Так как летели они назад, навстречу сумеркам, видимость ухудшалась.
— Командир, до Сосновогорска мы не дотянем, — доложил второй пилот. — Сильный встречный ветер. Большой расход топлива.
— Садимся в Северогорске, — принял решение первый пилот.
Вскоре появился тёмный город. Он чёрным пятном выделялся на сером фоне посевных полей окружавших его.
— Попробуй запросить посадку, — произнёс первый пилот.
— Так город ведь эвакуирован, — возразил напарник.
— Попробуй. Может ещё осталась оперативная группа управления полётами.
Второй пилот включил рацию. — Мы на подлёте. Ответьте. Я борт сто двадцать три, я борт сто двадцать три. Мы на подлёте. Ответьте, — второй пилот посмотрел на командира экипажа. — Не отвечают. Никто не отвечает.
Лайнер лёг на крыло и начал снижаться, делая большой вираж. Дворники еле справлялись с набегающими струями дождя. Вдруг в приёмнике раздался треск и послышался монотонный голос передающий координаты аэропорта.
— АТИС работает, — радостно сказал второй пилот (ATIS, служба автоматической передачи информации в районе аэродрома). — Ребята уходя её не отключили.
— Хорошо, что она функционирует на автономном питании, — ответил командир. — Отправь радиопеленг, пусть нас сориентирует, — он включил внутреннюю связь. — Пристегните ремни, будем садиться.
Лётчики направляя машину по радионавигации и приборам подлетели к ВПП. Самолёт, освещая посадочную полосу фарами в сгущающейся тьме гудя турбинами на всю округу сел в пустом аэродроме. Борт вырулил к рулёжке и заглушил двигатели. Люди облегченно вздохнули, но никто не стал хлопать в ладоши, как будто боясь нарушить образовавшуюся тишину, только капли дождя барабанили по обшивке воздушного судна.
— Будем выгружаться? — поинтересовался Семакин у Дроздова.