— Давай.
Мы выпили.
— Слушай, может, тебе не надо больше ходить на площадь? — сказал я.
— Почему? — насторожилась Катя.
— Ты молодая, красивая, а там холод собачий… Да, и что ты изменишь?
— Ну… — девушка решительно качнула головой. — Молчать тоже не годится! А то дело не сдвинется. Хотя, нам подножку больше ставят, чем помогают. Прошлой осенью, один ко мне подошел, представился важной шишкой, помощником депутата, удостоверение показывал. Обещал оказать содействие. Пригласил меня для беседы в ресторан. Нес чепуху, совсем не по делу, и только щупал маслянистыми глазами мои груди. Я его сразу отшила. Неприятный мужик, звали его чудно — Аксинфий.
— Лет за сорок, лысый? — спросил я.
— Нет, волосы были, рыжие, гладко причесанные. Ты знал другого Аксинфия?
— Да, другого.
— А хочешь, я тебе город покажу? Ты когда уезжаешь?
— Наверное, завтра утром.
— Тогда не получится, — Катя посмотрела на часы. — Хотя, можем успеть в Кирилловскую церковь. В двенадцатом веке ее построили, несколько раз реставрировали. Художник Врубель там писал иконы. Поторопимся, а?
Я отрицательно покачал головой.
— Или можем сходить на Андреевский спуск. Или на Владимирскую горку, там парк красивый.
— Нет. Давай, никуда не пойдем, — предложил я.
— Ладно, — согласилась Катя. — А вообще, тебе надо приехать сюда летом, когда цветут каштаны. Очень красиво.
— Приеду летом.
— Точно?
— Точно.
— Летом совсем другое дело. И настроение соответствующее. Тепло. А ты как, отошел немного?
— Не знаю.
Катя взяла бутылку, сама разлила в рюмки.
— За любовь человека к человеку! — предложила она, словно читала призыв на плакате.
— Хороший тост. Поехали…
Мы выпили.
— А как будет по-украински любовь? — спросил я, сгребая вилкой остаток салата.
— Кохання, — ответила Катя.
— Красиво звучит.
— Ага.
— Приятный язык.
— Точно.
На дне бутылки оставалось еще. Я разлил остаток в рюмки. Что-то не брало меня в этот раз спиртное. Внутри меня все еще зияла пустота.
— Может, коньяк не настоящий? — предположил я.
— Нормальный, — возразила Катя. — Я чуточку уже согрелась. А ты, вижу — нет. Так бывает, когда теряешь внутреннее равновесие. Но, ничего, оклемаешься.
— Пойду, еще возьму, — сказал я.
— Погоди, — остановила меня Катя. — Я выйду в коридор, тогда возьмешь. В номере твоем посидим. А то буфетчица уже косится.
— Ладно.
Катя сняла с вешалки пальто, вышла. Я достал из пачки еще сигарету, закурил. На улице снег продолжал падать, ровно и медленно, как во сне. Было тихо. Молчал и магнитофон. Наступила передышка в природе. Я сделал несколько затяжек, затушил сигарету. Купил новую бутылку коньяка, несколько апельсинов и пакет вишневого сока.
В номере мы устроились у окна, как в кафе, только стол теперь у нас был круглый и маленький, а вместо рюмок — обычные стаканы. Налитый в них коньяк отдавал на свету благородным янтарем. Мы выпили. Закусили ломтиками апельсина.
— Только не думай, — сказала Катя, — я не легкомысленная. Что пошла в твой номер…
— Я не думаю, — ответил я.
— Правда?
— Правда.
— А ты вообще что подумал про меня? С самого начала.
— Подумал — ты хорошая девушка. Ищешь правду. Чуть наивная — считаешь всех людей братьями. Доверчивая. Этим могут воспользоваться и сильно тебе навредить. Остерегаться не помешало бы, научиться различать, кто есть кто.
— Ты прямо как рентген насквозь меня просветил! — сдержанно рассмеялась Катя. — Может, ты и прав… А хочешь, я нарисую словесный твой портрет?
— Давай.
— Только я сперва закурю. — Катя вытряхнула из пачки сигарету, зажала ее кончик уголками губ. Я поднес огонь зажигалки. Девушка неумело затянулась и выдохнула дым, взглянула на меня хитро. — Ты — бродяга. Не в том смысле, что бич или бомж. Ты ищешь неизвестную страну… как же она называется? Эльдорадо. А поскольку такой страны в природе не существует, ты ушел в себя и страдаешь. Сейчас ты как сжавшаяся креветка. В тебе будто пружину закрутили до предела. Но в целом, ты для меня — тайна. Вот все, что могу сказать.
— Почти угадала, — улыбнулся я. — Особенно мне понравилось сравнение с креветкой.
— Ага, в точку попала? Скажи, что ты ищешь? Я смогу помочь?
— Ты уже помогла.
— Чем же?
— Немного раскрутила назад пружину.