– Сядешь сегодня с нами на обеде? – спросил он Джайну, и та кивнула без лишних вопросов. Отлично, сегодня ей еще меньше придется пересекаться с Руди, Мики и Каратой, была бы ее воля, она бы вообще не вернулась к ним. Возможно, ей удастся поговорить с Николасом, чтобы ее переселили от них прочь, но это потом, в будущем, пока не стоит лезть.
Они пошли все вчетвером – Николас, Глейн, Ученый и она сама. В столовой уже набилась куча народу, кто стоял в очереди за едой, а кто уже занял свои места. Джайна готовилась к своему привычному ритуалу поводить ложкой по тарелке и незаметно сдать свой поднос с почти нетронутой порцией на кухню, как тут к ним вдруг подскочила Мики с каким-то прибором. Она ткнула его в руки Николасу, который от растерянности взял его. Ее лицо пылало, а сама Мики выглядела так, будто сейчас взорвется.
– Послушай ее пульс! – рявкнула она, и Джайна инстинктивно вжала голову в плечи. – Послушай, бьется ли сердце у этой мрази!
Они все опешили. Даже Глейн смерил Мики подозрительным взглядом.
– Мики, – напряженно произнес Николас, отойдя от шока, – что ты несешь?
– Что я несу? – воинственно набычилась Мики. – А ты послушай, и посмотрим, кто из нас что несет.
– Я совершенно не понимаю, что…
– А ты заткнись! – перебила Ученого Мики. – Сидел бы и высчитывал там свои формулы. Ты послушай-послушай, – тем временем продолжила она.
Николас с большим сомнением посмотрел на прибор в своих руках, а потом – на Джайну. Она же… Она же вздрогнула, потому что узнала его – таким же прибором Марита измеряла ей пульс или давление, но Джайна точно не помнила. И именно на отсутствие таковых Марита ей и жаловалась, но… Они же не станут этого делать, да? Внутри у нее пробежал холодок.
– Да послушай, – хмыкнул Глейн, – бабам вечно все неймется, одна придурь у них в голове.
– Ты б поменьше болтал, а то яйца-то как оторву и не посмотрю, что ты там у нас командование элитное, – скрестила руки на груди Руди, подходя к ним. – Что тут за кипиш?
– Да я тут выяснила кое-какие интересные факты о нашей новой звезде, – презрительно фыркнула Мики, – но прежде хочу, чтобы Николас сам удостоверился. Он поймет, что я имею в виду. Послушай, – и она довольно грубо толкнула его в плечо.
– Да послушай-послушай, – кивнул Глейн. – Вряд ли мы там че найдем, но пусть уж. Бабы, они же… Любознательные, – поправился он под тяжелым взглядом Руди.
Почти все разговоры в столовой затихли. В этот момент многие уже, не стесняясь, пялились на них, ожидая дальнейшего продолжения. Люди, будто бы это было совершенно нормально, чуть ли не шеи выворачивали, глядя на то, что происходит почти по середине столовой. Джайне было неуютно под всеми этими взглядами, но еще ей было страшно, она застыла, не в силах пошевелиться. Мики заметила это и истолковала в свою пользу.
– Видите, знает, тварь, о чем я говорю.
– Мики, – покачал головой Николас, – я, конечно, сделаю то, что ты попросила. Но если я ничего не обнаружу… У нас состоится серьезный разговор.
Джайна застыла. Отказаться, попросить, чтобы этого не делали… Значит укрепить их подозрения. Согласиться – ее секрет раскроется. Ведь она и сама толком не знает, кто она такая, а уж все остальные… Что они там могут подумать. Но с другой стороны… Николас ведь хорошо к ней относится, Ученый – тоже, даже Глейн. Руди, она и то достаточно снисходительна. Они поймут. Может, испугаются, но она сможет все объяснить, даже если они и поймут, что в ее груди не бьется сердце, Николас же… Он же не даст ее в обиду.
Николас же с серьезным лицом, хотя еще несколько минут назад он улыбался, приставил прибор к груди Джайны и вслушался. Вслушались и все остальные. Прошло где-то с полминуты, и глаза у Николаса медленно поползли вверх. Он как-то ошалело убрал руки и взглянул на Мики, которая так и светилась торжеством.
– Что за… – вяло выдавил он.
– Ну-ка, че там, – Глейн бесцеремонно схватил прибор и тоже приставил его к Джайне, бывшей ни живой ни мертвой от страха. – Хера-а-а, – потрясенно протянул он. – И правда не бьется.
– Это еще что! – Джайна зажмурилась, когда ей в глаза направили яркий свет фонарика. Как тогда в кабинете у Мариты. – Кто-нибудь, подержите ей веки, чтобы она не моргала!
Джайна хотела было вырваться, но достаточно тяжелой хваткой Руди сжала ей одну руку, а второй осторожно приподняла одно из век. Тотчас же в глаз снова ударил до противного яркий свет, и рядом раздалось изумленное аханье.
– Видите, какие «прелестные» глаза. Не линза, потому что она ничего не снимает. Ее родные глаза, – хмыкнула Мики, убирая фонарик. – Ну что? – скрестив руки на груди, она уставилась на всех остальных.
– И как это понимать? – напряженно протянул Николас, уставившись на Мики и избегая смотреть на Джайну. Та же застыла, словно бы ожидая приговора.
– Я давно догадывалась, – Мики же словно бы ждала, когда Николас задаст этот вопрос. – Эта дрянь мне сразу с первых дней не понравилась, уж слишком она была рафинированная, лощеная… И сначала я не обратила внимания, но. Вы хоть видели? Она же ничего не жрет. Только ковыряется ложкой, пытаясь отвлечь всех разговорами, а потом сдает нетронутую порцию – только на помойку выбрасывать. Я все думала, как же она, блин, на ногах-то держится, раз не жрет. И ведет себя странно, не как все. Я все думала, что же с ней не так… А однажды ночью прокралась к ней, пока она «спала», и послушала ее чертово сердцебиение. Его нет. У нее не бьется сердце, в ней не течет кровь. А в глазах у нее вообще черт возьми что неестественное! Спорим, если разорвать вот эту красивую оболочку, вот это красивое личико – под ней окажутся металлические конструкции? М? – Мики подмигнула Джайне, и та застыла. – Меня, вот знаешь, что веселит, Николас, – усмехнулась она, а у Николаса вдруг расширились глаза и он уставился на Джайну. – Ты же явно сходишь по ней с ума. Ну и каково это – влюбиться в… Робота?
– Серьезно?! – выпучил глаза Ученый. Но его, казалось, никто не слышал.
Последний свой монолог Мики проговорила нарочито громко, чтобы каждый, кто здесь находился, слышал ее предельно хорошо. И люди прекрасно поняли, о чем она говорит. С каждым ее словом на их лицах возникало все больше подозрения и… Злости? Джайна попятилась. Внезапно она почувствовала себя будто в западне, будто все эти взгляды, направленные на нее, это взгляды боевых машин, холодных и беспощадных, готовых разорвать ее на мелкие кусочки.
– Это… – Николас уставился на нее, но так и не смог произнести ничего другого.
– Я… – Джайна отчаянно заглядывала в его глаза. Просила помощи. Потому что внезапно она почувствовала себя до безумия одинокой, у нее словно бы снова выбили всю почву из-под ног. От ее уверенности не осталось и следа, Джайне хотелось, чтобы ее поддержал хоть кто-нибудь. – Николас, ты же знаешь, что я не могу быть чем-то другим… Или представлять опасность. Ты сам сказал мне, что я… Наиболее человечна. Нико… – и тут она замолчала, потому что увидела на его лице… Отвращение?
– Как же ты ловко втиснулась к нам в доверие, – тяжело проговорил он, – как же ты обвела нас всех вокруг пальца. А я еще подумал, что встретил человека, с которым наконец-то мог бы нормально поговорить здесь, но ты оказалась…
– И что? – с каким-то отчаянием спросила Джайна. – Что это меняет?
– Нет, ну она и правда дура! – расхохоталась Мики. – Что меняет? Да это все меняет, тварь ты эдакая.
– А зачем ей ум-то, – вдруг хохотнул Глейн. – Знаю я таких, завозили еще перед войной. Привлекательная фигура, милое личико. Этакая красивая куколка. А что с такими делают?
– О-о-о, ты думаешь… – протянула Мики, но он перебил ее.
– Пф, а че тут думать-то? Гиноид какой-нибудь из этих корпораций по роботостроению, «куколка для запретных утех» – как они говорят. Ну что ж. С такой и грех не поразвлечься – зато используем по назначению, – улыбнулся он и двинулся к Джайне.