Она не знала, кто такие гиноиды. Но догадывалась, что что-то не очень хорошее, что-то, что принято считать вторым сортом, по крайней мере, именно так на нее смотрел Глейн. Джайна беспомощно оглянулась, она надеялась прочитать хоть в лице кого-нибудь признаки поддержки. Но все те, кто еще вчера более-менее хорошо относились к ней… Теперь смотрели с презрением. От прежней теплоты Николаса не осталось и следа, на нем было написано только отвращение, в глазах Руди мелькало напряжение и настороженность, Мики торжествовала, а Глейн… В его глазах светилась какая-то алчность. И все они. Все сидящие здесь смотрели на Джайну теперь волками, на их лицах смешалось все: от презрения до очевидной ненависти. Они видели в ней кого угодно, только не ее саму: машину для убийств, машину для утех, красивую безмозглую куколку… Только не человека, не такую, как они.
Они напоминали стаю. Кто не с ними – тот против них. Кто не принадлежит к их виду – того следует изгнать и не принимать никаким образом. Даже несмотря на то, что ты многое для них сделал.
Джайна смотрела на всех этих людей и не верила, что Скотт и они – это одно и то же, нет, не может же такого быть. Но это так. Они больше не были лояльны к ней. Они все презирали, ненавидели, боялись ее, но никто не готов был помочь ей.
Она снова осталась одна, без какой-либо поддержки, и это оказалось ужасно – быть одной против всех, особенно когда ты не понимаешь, что ты сделал не так. И Джайна в ужасе закрыла лицо руками и вдруг почувствовала, как Глейн руками заскользил по ее телу, и ей стало понятно: кто такие гиноиды, что он собирается с ней делать. И тут в ней вдруг проснулись силы, она рванулась, да так, что Глейн чуть не упал, и побежала – ринулась, не разбирая дороги, рванула прочь от них всех, стремглав несясь по лестницам и коридорам, неслась, сама не зная куда, и кричала только одно имя. Имя того, кто был способен ее защитить.
F2 же в это время занимался привычными разгрузочно-погрузочными работами, что, как, видимо, решили местные, и являлось его истинным предназначением. О том, что через энное количество единиц времени они планировали напасть на вышку, местные периодически благополучно забывали, и если бы F2 также периодически им об этом не напоминал, они бы, наверное, так и решили, что боевой робот на их базе предназначен именно для той работы, которой он занимается. Торчать здесь долго он особо не планировал, рассчитывал помочь атирийцам, благополучно завершить здесь все свои дела и смотаться на Церебрилий, откуда он сможет двинуться дальше по своим делам.
Джайна была худо-бедно пристроена, F2 даже мельком подумал, что, возможно, она и вовсе останется тут, если некий Скотт так и не найдется. Так и ему, и ей было бы легче: не пришлось бы нести ответственность за это беспомощное существо. И ему бы пришлось меньше беспокоиться, потому что Джайна осталась бы с теми, с кем язык она нашла бы явно лучше, чем с ним.
Поэтому он даже слегка удивился, когда вдруг услышал истошный окрик своего имени. И сразу же почуял неприятности, потому что так бы Джайна голосить не стала. Вскоре показалась и она сама, бросившись к F2, чуть ли не как к тому самому неизвестному Скотту. F2 насторожился, дал Джайне возможности перевести дух, вернее, дал столько времени, сколько посчитал нужным, и за него восторженный блеск в глазах андроида успешно сменился на растерянность и какую-то мольбу. Он также подметил, что у Джайны изрядно тряслись руки-ноги, и, несмотря на свой возбужденный вид, она казалась изрядно напуганной.
– Что случилось? – бесстрастно спросил он, и Джайна сбивчиво начала объяснять.
Она путалась в словах, становилась то никакая, то разозленная, но чаще поникшая и дрожащая от страха, перескакивала от волнения с одного на другое, но F2 продолжал слушать. И чем больше он слушал, тем меньше ему нравилась вся эта ситуация. Из ее рассказа он смог уловить самую суть.
Первое – их раскрыли. Второе – на Джайну теперь ополчилась вся база. Третье – сотрудничество с людьми под угрозой.
Собственно, это волновало его куда больше, чем моральное состояние андроида, потому что приходилось пересматривать уже составленные планы, продумывать, что делать дальше, и делать все это как можно быстрее, а F2 любил хорошо обдуманные решения, взвешенные и тщательно проверенные.
И то, что произошло, как предполагал F2, скорее случилось по глупости и недомыслию Джайны, нежели само по себе, где-то она как-то не так себя повела, но все это сейчас не имело никакого значения. Если она пришла к нему, значит, дело совсем плохо. И F2 снова почувствовал ту странную ответственность, которая зарождалась у него по отношению к девушке: он добровольно взвалил на себя обязанность нянчиться с ней, и как-то глупо будет сейчас перекладывать ее на кого-то другого. Да и не на кого, по сути.
И к тому же… Смутно, но он примерно представлял, каково сейчас Джайне, хотя и не питал к ней какого-то сочувствия, но все же оставлять ее одну было бы как-то совсем неправильно. Да и люди эти ему тоже особо не нравились: могли легко выйти из себя из-за любой мелочи, и тогда их логичность волшебным образом куда-то девалась. То, что можно было простить Джайне, с трудом прощалось им – сознательным взрослым, которые знали, что такое война. И судя по всему, сейчас они уже накрутили в своих головах черт знает что, а потому с ними можно уже было не церемониться. А поговорить так, как есть, на языке, который они лучше всего понимают.
Такое решение принял F2 и, с чистой совестью бросив свое занятие, отправился прямиком в злополучную столовую, а Джайна гуськом, почти на цыпочках осторожно поплелась за ним.
В столовой их как будто бы поджидали. И встретили с разъяренными взглядами. В их сторону тут же полетели гневные возгласы. Их обвиняли во всем: в том, что они засланы павитранцами, что они хотят всех убить, что они хотят захватить здесь командование и вести на Атирии свои дела, как хотят. Люди удивительным образом противоречили друг другу и обвиняли их все каждый в чем горазд. И если Джайна под этим натиском съеживалась и выглядела в целом жалкой, то F2 же все эти высказывания никоим образом не трогали.
Он направился прямиком к Николасу и к Глейну, которые поджидали их с очень нахмуренными выражениями лица.
– Вы нас предали! – закричал Ученый, как будто бы только этого и ждал. – Вы засланы к нам павитранцами! – столовая одобрительно зашумела.
– Мы потерпели крушение на лайнере «Церера», – перебил его F2. – Меня не интересует, что тут произошло, но если кто-то еще попытается каким-либо образом контактировать с ней, – сказал он, имея в виду именно Джайну, – без моего ведома, не посмотрю, что обещал помочь, и перебью всех.
И для наглядности своих слов показал свое оружие. Такой язык люди понимали. В столовой воцарилось молчание, и повисла атмосфера враждебности и настороженности, Джайна вся сжалась, а вот F2 было абсолютно все равно. Наоборот, он даже почувствовал себя несколько более комфортно, потому что знал, как с ними разговаривать в такой обстановке.
– Она робот, – наконец выпалил кто-то.
– Я тоже, – хладнокровно произнес F2.
И этот ответ был выразительнее и красноречивее любых длинных речей. Потому что он не сказал самого важного: принимая его, люди отвергали Джайну. Дискриминация, которая вроде бы активно порицалась в современном обществе. Дискриминации при всеобщей толерантности, провозглашающейся тут и там, – удивительно двойные стандарты. Но именно так век за веком и строилось это злосчастное общество.
– Почему вы сразу нам не сказали? – наконец после долгого молчания произнес Николас.
– Потому что вы бы отреагировали так же, как и сейчас, это бы помешало продуктивному сотрудничеству, – бесстрастно сообщил дроид, и тут же в столовой поднялась волна возмущенных голосов.
– Но вы нас обманули. Где гарантия, что вы не нападете на нас? – устало проговорил Николас, хотя, кажется, и понимал, что дальнейшие разговоры заведут их только в тупик.