Но быть уверенным в положительном исходе в данной ситуации невозможно.
Пятьдесят пять процентов к сорока пяти, что Джайну не рассекретят.
До медицинского кабинета они шли почти в полном молчании. Лишь изредка Николас или Глейн давали короткие замечания о том, что здесь происходит, и F2 старался впитывать полезную информацию, хотя немногое из того, что ему говорили, могло пригодиться по-настоящему.
Люди по-прежнему в основном враждебно глазели на странных гостей, а на Джайну смотрели с некоторыми снисходительными усмешками и пренебрежением: с распущенными волосами, в длинной юбке, в которой могли запросто запутаться ноги. Перед ними на лицо типичный житель Столиц, и местные жители ясно давали понять, как относятся к этим неженкам, не высовывающим носа из типичных условий. Возможно, в какой-то степени F2 и мог бы понять их. Жители Столиц действительно во многом не были приспособлены к подобным условиям и едва ли могли выжить, оказавшись в непривычной обстановке. Но в глазах F2 и те, и другие все равно оставались людьми, а значит, существами, способными в любой момент выдать нелогичную реакцию на что-либо или совершить действие, которое от них совершенно не требуется. Все люди различались между собой лишь степенью умения совладать с собственными эмоциями. Однако никто из них не мог возвыситься в глазах F2 – просто потому что все они принадлежали к, пожалуй, самому странному виду во вселенной.
Марита оказалась вполне себе обычной человеческой женщиной. С темно-русыми волосами, для удобства собранными в узел, уже слегка растрепавшийся, достаточно стройная, одетая в более-менее чистую униформу. На ее лице не было грязи и пыли, что свидетельствовало о том, что Марита работала в стерильных условиях и как никто другой знала об опасности попадания микробов в открытую рану, покрытую грязевым слоем из-за того, что кто-то очень долго не мылся, потому что не мог позволить себе это или просто не считал нужным. Гостей она встретила без всякого удивления. Лишь по-деловому, чопорно кивнула Николасу, нехотя отрываясь от своего занятия. Мельком оглядела F2 и задержала свое внимание на Джайне: очевидно, сразу поняла, с кем ей придется работать. Со скучающим выражением на лице она выслушала Николаса и кивнула, попросив его и Глейна удалиться. То же касалось и F2. И как бы робот и не считал, что более целесообразным было бы остаться и проконтролировать, чтобы Джайна не выдала собственной природы или ее не раскрыли, он все-таки подчинился.
Потому что Марита еще с самых первых секунд показалось ему профессионалом своего дела. А это значило, что если она что-то и углядит, то кодекс врачебной этики просто не позволит ей придать дело огласке, оставив все это тайной, касающейся только двоих: ее самой и ее пациента. F2 не мог доверять ей до конца, но считал, что это гораздо лучше, чем ничего.
Когда все трое ушли, Джайна осталась с Маритой наедине. Выглядя уже не такой испуганной, она все равно с некой тревогой посматривала на женщину-врача, деловито снующую туда-сюда и не торопящуюся обращать внимание на свою пациентку. Наконец, когда Марита закончила свои дела, она повернулась к Джайне и подошла к ней вплотную.
– Ну-с, милочка, начнем осмотр. Тут у нас, конечно, не биомодули и не первоклассное медицинское оборудование, поэтому приходится довольствоваться тем, что есть. Надеюсь, тебя это не смутит, – произнося все это, Марита явно хотела (или не хотела) казаться вежливой и участливой, но выходило не очень: слова получались дежурными, сказанными скорее из-за необходимости, нежели из реального сочувствия к положению ее подопечной. Джайна это почувствовала очень хорошо и вздрогнула, потому что подобный холод – ей с этим приходилось сталкиваться первый раз в своей жизни. Люди на базе, они были настроены враждебно или просто подозрительно, F2 считал ее просто мешающейся и назойливой букашкой, а эта женщина… Ей было просто все равно. И подобное равнодушие пугало куда больше недружелюбных взглядов.
Марита тем временем взяла ее ладони в свои и внимательно осмотрела их, затем деловито расстегнула одежду Джайны, от чего та оцепенела, потому что ощущала сильное смущение, когда к ней прикасался кто-то посторонний, но Марита лишь бегло оглядела кожный покров на предмет какой-то заразы и, удостоверившись, что пациентка вроде бы не болеет никаким лишаем или иным кожным заболеванием, оставила Джайну в покое, позволив ей спокойно выдохнуть, правда сразу же поднесла к глазам андроида фонарик, не дав ей прийти в себя.
То, что ей тыкали в глаз светящейся штукой, Джайне не очень нравилось, как не понравилось и Марите то, что она увидела. Реакция на свет у пациентки оказалась слабая, можно было даже сказать, что она почти отсутствовала. Да и при внимательном рассмотрении оказалось, что радужка ее глаза больше напоминала ирисовую диафрагму – закрученные винтом металлические пластины, идеальная конструкция, части которой будто бы выходили одна из другой. Тонкая работа. Но у людей – а это Марита знала наверняка – подобного быть никак не должно.
Ее подозрения укрепились, когда оказалось, что у пациентки отсутствуют слизистая оболочка глаз и в ротовой полости.
– Жалуемся на что-нибудь? – надеясь отвлечься, Марита перешла к дежурным вопросам. – Имелись ли ранее травмы, требующие замены частей тела на механические?
Джайна только покачала головой. Попытав ее еще немного, Марита удостоверилась, что с самочувствием пациентки, кажется, все в порядке. Либо та из вежливости молчит, но это вряд ли – обычно подобные говорят о том, что их что-то беспокоит, сразу же.
Оставалось последнее, что Марите требовалось сделать, чтобы она могла отпустить новенькую на все четыре стороны, но прежде она никак не могла решить: спросить прямо или тактично промолчать.
Но когда Марита приступила к измерению пульса и артериального давления у Джайны и которых у нее не оказалось… Тогда терпение женщины-медика лопнуло, а подозрения заставили прожечь андроида недобрым взглядом, которая тут же отшатнулась от Мариты, словно от прокаженной. Джайна вся сжалась, потому что не понимала, что случилось, что заставило эту – хорошо, почти милую женщину – вдруг так ощетиниться и смотреть на нее, будто бы Джайна совершила что-то очень нехорошее?
– Кто ты? – наконец, хрипло откашлявшись, спросила Марита. – Что ты, черт побери, такое?
Джайна с удивлением уставилась на нее. Ведь все же очевидно…
– Я человек, – принялась словно заученный текст повторять Джайна, – мы со Скоттом летели на корабле «Церера», который потерпел крушение. Меня нашел робот F2, а потом мы столкнулись с местными жителями. Сейчас F2 и ваши командиры разрабатывают план…
– Свои милые сказочки оставь для тех, кто поведется на твою миленькую мордашку, – прервала ее Марита. – Прежде чем я вызову помощь, спрошу еще раз: кто ты? И что вы забыли здесь?
– Я летела вместе со Скоттом, и мы…
– А кто такой Скотт? – несколько насмешливо поинтересовалась Марита, пока Джайна вся сжалась в комочек. – Тоже человек?
– Я… Да, человек. Он мой родственник, и…
– Но ты не человек.
Эта фраза прозвучала как грохот от взрывающейся ракеты посреди спокойного тихого дня. Джайна встревоженно уставилась на Мариту. Та же не выглядела больше разозленной или раздраженной, наоборот, казалось, что она становится все более уверенной, в то время как Джайна эту самую уверенность стремительно теряет. Атмосфера накалялась.
– Твои зрачки отличаются от человеческих. У тебя отсутствует слизистая оболочка глаз и ротовой полости. Не бьется сердце, отсутствует пульс и давление. Кожа мало чем отличается от человеческой, но если приглядеться, то можно понять, насколько она идеальная и не тронутая в отличие от моей. Ты по-прежнему будешь утверждать, что являешься человеком? – Марита смерила Джайну очень долгим и почти прожигающим взглядом.