– К сожалению, ничем не могу их успокоить.
– Что такое, черт побери, этот Аксис?
– Рискну предположить, – сказала Хоффман, – что это то место в коридоре, где все живут – на оси.
Римская энергично кивнул.
– Тогда поговорите с ними, – предложил он.
Хоффман посмотрела вверх и прищурилась.
– Мы не намерены никому причинять вред. Пожалуйста, назовите себя.
– Вы руководитель этой группы?
– Да. Хоффман показала на Герхардта. – Он тоже.
– Вы руководители всех групп в камерах?
– Нет. Хоффман не стала добровольно давать какую бы ни было информацию, решив занять позицию свидетеля, которому задают вопросы.
Медленно подлетели два больших тупоносых корабля и заняли позиции по краям комплекса, паря примерно в двадцати пяти метрах над поверхностью.
– Вы гарантируете безопасность посреднику? – спросил голос с креста.
Хоффман взглянула на Герхардта.
– Проверьте, – приказала она. Затем более громко сообщила кресту: – Да. Дайте нам немного времени.
Герхардт связался по радио со всеми камерами.
– Вы готовы? – спросил голос.
– Да, – ответила Хоффман в ответ на утвердительный кивок Герхардта.
Корабль, паривший с южной стороны, плавно опустился на землю в десяти-одиннадцати метрах от центра комплекса, выдвинув единственную опору. Люк в его носу раскрылся.
Из люка вышел человек в черном и быстро окинул взглядом комплекс, а затем Хоффман. У него были каштанового цвета волосы, подстриженные тремя прядями с коротким пушком между ними; у него отсутствовали ноздри, а уши были большими и круглыми.
– Меня зовут Сантьяго, – сообщил он, приблизившись, и протянул руку Герхардту, который стоял ближе всех. Герхардт взял ее и пожал, затем отступил назад. Человек подошел к Хоффман и снова протянул руку. Хоффман слегка пожала ее; рукопожатие пришельца было не сильнее, чем ее собственное.
– Прошу извинить за беспокойство, но такова необходимость. Мне поручено сообщить вам, что с этого момента все ваши люди – почетные гости Аксиса. – Боюсь, что в любом случае вы не сможете больше оставаться на Пушинке.
– Нам так или иначе некуда идти. – Хоффман чувствовала себя даже более беспомощной, чем тогда, когда она покидала Землю.
– Вы находитесь на моем попечении, – сказал Сантьяго. – Мы должны собрать всех вместе – ваших ученых, солдат, людей в скважинах, русских. И должны мы сделать это быстро.
Мирский вышел из корабля и заморгал от яркого света плазменной трубки. Внутри корабля было тихо и темно, и это резко контрастировало с ярким сиянием седьмой камеры. Впервые он бросил взгляд вдоль коридора и ощутил неоспоримую истинность того, о чем до сих пор только слышал. У него было очень мало времени; библиотека отнимала все, что удавалось урвать от исполнения командирских обязанностей…
Следом за ним из корабля вышли еще пятеро русских – дезертиры, скрывавшиеся в лесах четвертой камеры. Они тоже моргали и прикрывали глаза. Они тоже ошеломленно смотрели в глубь коридора, все яснее осознавая, какой дальний путь им предстоит.
В километре к западу возле нулевого туннеля собирались сотни людей. Мирский видел, что по большей части это был эвакуирующийся персонал НАТО. Картошку очищали от людей – вряд ли кого-то в данный момент интересовало, по какой причине.
Русский, которого он встретил в лесу, тронул Мирского за руку и показал на восток. Сотни солдат сидели на корточках, окруженные со всех сторон, по крайней мере, дюжиной крестов; рядом стояли три незнакомца, одетые примерно так же, как и женщина, взявшая его в плен.
С неба спустилось еще несколько тупоносых кораблей и приземлилось возле южного купола, выпустив наружу новых людей. Мирский лениво подумал, не собираются ли их всех убить. Впрочем, имело ли это значение после того, как он уже однажды умер? Он решил, что имело.
Он все еще мечтал о звездах. Сейчас возможность осуществления этой мечты выглядела отдаленной, но само желание говорило о том, что, в сущности, он все тот же Павел Мирский. Он все еще имел отношение к тому пятилетнему мальчику, который смотрел на звезды над заснеженным Киевом. Собственно, его память была настоящей, не реконструированной, а оригинальной; Велигорскому не удалось вышибить основное содержимое из его головы.
Он лениво подумал о том, были ли Велигорский и другие политработники в толпе пленных. Что они могут теперь ему сделать? Ничего.
Только русский, подумал Мирский, может свободно вздохнуть в подобной ситуации.
Сенатор Прешиент Ойю присоединилась к ним на курорте и сообщила Йетсу и Ольми, что франты планируют закрыть ворота – стандартная процедура при любой временной опасности для Пути.
Ольми действовал быстро. Йетс потребовал, прежде чем ворота будут закрыты, подготовить маленький корабль, чтобы доставить туда второго смотрителя ворот и его гостей. Эта просьба была отклонена, но Йетс еще раз подтвердил свой авторитет среди франтов, потребовав один из двух кораблей Аксиса, оставшихся на посадочной площадке. Охрана, состоявшая из людей – большей частью гомоморфов-надеритов, – решила придерживаться буквы закона, а не расходящихся с ним распоряжений Толлера и дала второму смотрителю ворот то, что он просил, а также двух охранников и робота.
Проведя свой корабль через ворота и вдоль оси, они обнаружили три корабля, которые были удалены с сингулярности, чтобы обеспечить проход кораблю Толлера. Один был пуст; он прибыл лишь несколько минут назад и был оставлен надеритским экипажем в инспекционной зоне недалеко от оси, привязанный к потоку силовыми полями. Экипаж покинул свой маленький корабль, снова следуя букве закона, для проверки после ста тысяч часов активного дежурства.
Авторитет Йетса легко перевесил двусмысленные инструкции корабля.
Они сели в корабль и вернули его на сингулярность. Проход для потока через центр корабля расширялся до внешней обшивки, изменяя профиль носа с круглого на U-образный. Разгоняясь, они двинулись в сторону отметки один и три экс девять.
– Вы пользуетесь большой поддержкой, верно? – спросил Лэньер у Ольми, когда они смотрели на мелькающие черные и золотые полосы.
– Большей, чем я рассчитывал.
– Радикальные гешели в течение десятилетий шли к краю пропасти, – сказала сенатор Ойю. – Они не были плохими лидерами, но не подготовились соответствующим образом к исполнению своих планов. Они добивались своего рода мести в отношении ортодоксальных надеритов, просто пренебрегая их мнением. Теперь вы видите некоторые результаты.
– Вы все ортодоксальные надериты? – спросила Патриция.
– Нет, – сказал Ольми. – Я давно отказался от этого наследства, а серы Йетс и Ойю воспитаны как гешели.
– Тогда почему вы делаете это?
– Потому что для обеих сторон есть возможность достичь своих целей – если за дело берутся разумные люди, – объяснила сенатор Ойю.
Маленький корабль был рассчитан на большую скорость и быстрый разгон. Они достигли первого поста охраны у отметки пять экс восемь за двадцать восемь часов.
Отсюда до отметки один и трм экс девять было расположено три поста. Каждый представлял собой сплошной пятидесятиметровый черный слой, покрывающий поверхность коридора на протяжении ста километров и усеянный орудийными установками и генераторами поля.
На всех трех постах поинтересовались их миссией и полномочиями. Йетс представлялся, и, поскольку у персонала не было приказа не пропускать корабль, им разрешали двигаться дальше. На протяжении ста тысяч километров после каждого поста механические охранные устройства расчищали для них Путь, а затем возвращались к сингулярности, бдительно следя за кораблями джартов или движущимся по потоку оружием.
Через пятьдесят часов Ольми уменьшил скорость их маленького корабля и приблизился к атмосферному барьеру у отметки один и три экс девять, пройдя через осевую скважину с почти черепашьей скоростью – несколько десятков метров в секунду. То, что лежало по другую сторону барьера, представляло собой неожиданное и захватывающее зрелище.