– Через неделю он возглавит силы безопасности седьмой камеры. Вы какое-то время будете работать вместе.
Беренсон, полковник западногерманских ВВС, с песочного цвета волосами и веснушчатым лицом, одного роста с Лэньером, но более мускулистый, больше походил на ирландца, чем на немца. С его не слишком немецкой фамилией и утонченными манерами, он показался Патриции истинно интернациональным. Его манера поведения была дружеской, но слегка холодной.
Она заказала салат – свежую зелень из теплицы – и посмотрела на мужчин и женщин вокруг. Зеленые значки были не у всех.
– Как устроена система значков? – спросила она Лэньера.
Беренсон улыбнулся и покачал головой, словно это было больным местом.
– Красные значки предоставляют право доступа только в скважину первой камеры, – пояснил Лэньер, – и предназначены в основном, для технического персонала. Голубые позволяют передвигаться по Камню везде, за исключением шестой и седьмой камер. Но везде, кроме первой, только с сопровождающим и только для выполнения служебных обязанностей. Зеленые значки открывают доступ в любую камеру, но под постоянным контролем службы безопасности.
– Я здесь уже больше трех лет, – заявил Беренсон, – а получил зеленый значок лишь три месяца назад. – Он бросил взгляд на значок Патриции и понимающе кивнул. – К счастью, я нашел лазейку: можно считать, сопровождаю сам себя.
Лэньер улыбнулся.
– Поблагодарим Бога за то, что все пока идет столь гладко.
– Аминь, – поддержал его полковник. – Не хотел бы я столкнуться с настоящими неприятностями.
– Для зеленых значков существует три уровня допуска. Первый – самый низкий – без права доступа в определенные закрытые зоны. Второй уровень дает право ограниченного доступа туда для выполнения служебных обязанностей – специальная служба охраны имеет зеленые значки второго уровня. Третий уровень – это тот, что у нас.
– У меня второй уровень, – сообщил Беренсон.
Когда они вернулись к поезду, Патриция спросила:
– Раз у него второй уровень, он не сможет в точности узнать, что из себя представляет Камень?
– Когда попадаешь в седьмую камеру, волей-неволей узнаешь многое.
– Но не то, что в библиотеках?
– Нет, – сказал Лэньер.
Это ее отрезвило. У Беренсона был угрюмый вид, и он даже не знал о библиотеках.
Четверо солдат в скафандрах бежали длинными грациозными прыжками по лунной поверхности; лишь звезды и серп Земли освещали их путь. Мирский наблюдал за ними с вершины валуна – виднелся был лишь его белый шлем. В правой руке он держал электрический фонарь, направленный назад, в сторону его товарищей по команде, ожидающих в лощине, проложенной упавшей скалой миллионы лет назад. Когда четверка оказалась в нужном месте, он три раза мигнул фонарем.
Цель – имитация лунного бункера – находилась в ста метрах от валуна. Четверо защитников теперь были у воздушного шлюза. Мирский поднял свой АКВ-297 – автомат Калашникова, приспособленный для стрельбы в вакууме – и направил его на люк шлюза.
Люк открылся, и Мирский слегка приподнял оружие, целясь в мишень возле сигнальных огней. Пальцем в перчатке он нажал на расположенный сбоку спусковой крючок и почувствовал, как оружие трижды дернулось. В темноте на короткое время вспыхнул тонкий след выстрела. Пластиковая мишень разлетелась на куски.
Мирский услышал, как руководитель учений называет номера четверых солдат в скафандрах и приказывает им лечь.
– Ваш шлюз выведен из строя, – лаконично добавил руководитель. – Отличная работа, подполковник… Можете продолжать.
Мирский и три его товарища направились к макету. Защитники лежали на лунном грунте возле открытого люка неподвижные, если не считать скачущих цифр на дисплеях систем жизнеобеспечения в их ранцах. Мирский наклонился и подмигнул одному из них через стекло шлема. Тот посмотрел на него без тени удивления.
– Посмотрите назад, товарищ подполковник, – сказал один из его людей. Мирский обернулся и посмотрел туда, куда указывал вытянутый палец ефрейтора.
Картошка – яркая светящаяся точка продолговатой формы – только что появилась над лунным горизонтом.
Казалось, всю его жизнь все только и делали, что показывали на нее – первой была Ефремова, три года назад.
– Да, вижу, – согласился Мирский.
– Вот для чего мы тренируемся, да, товарищ подполковник?
Мирский не ответил. Вмешался руководитель учений и потребовал прекратить бесполезную болтовню.
– У звезд есть уши, ефрейтор, – заметил Мирский. – Давайте выполним нашу задачу и постараемся вовремя попасть на политзанятия.
Ефрейтор встретился с Мирским взглядом и скривился, но ничего не сказал.
Четыре часа спустя в бункере руководитель учений прошел по проходу между койками команды победителей, пожимая всем руки, тепло их поздравляя, а затем протягивая письма из дома. Письма получили все, хотя бы от секретаря партийной ячейки из какой-нибудь далекой деревни. Наконец руководитель остановился возле койки Мирского.
– Вам только одно письмо, товарищ… полковник, – сказал он, протягивая Мирскому толстый тщательно запечатанный и заклеенный конверт. Мирский взял конверт и уставился на него, потом на командира.
– Откройте.
Он осторожно оторвал край конверта и вытащил пять сложенных листов бумаги.
– Повышение, – сообщил он, не желая демонстрировать эмоции.
– И ваше назначение, товарищ полковник, – добавил руководитель. – Друзья, хотите знать, куда отправляется наш новоиспеченный полковник Павел Мирский?
– Куда? – раздались голоса.
– Обратно на Землю, – сказал Мирский.
– Обратно на Землю! – повторил руководитель. – Это, кажется… ваши четвертые учения на Луне за два года? А теперь – обратно на Землю.
Все, улыбаясь, смотрели на полковника.
– На Индийский океан, – продолжал он. – На заключительные учения, в качестве командира батальона.
– На Индийский океан! – воскликнул руководитель, показывая пальцем на пол для символического обозначения пути на Землю, а потом, подняв обе руки, посмотрел вверх и кивнул в сторону потолка.
Раздались одобрительные аплодисменты.
– Теперь звезды, к которым вы всегда так стремились, полковник, станут вашими, – закончил командир, крепко пожимая ему руку.
Глава 4
За окнами поезда быстро проносилась четвертая камера – холмистая местность, маленькие озера и скалы, напоминающие гранитные.
– Путь заканчивается в шестой камере. Нас встретит Джозеф Римская и несколько человек из китайской группы.
– Римская? У нас в университете был преподаватель с такой фамилией.
– Вы оказались здесь именно благодаря Римская. Он вас рекомендовал.
– Но он ушел из университета в бюро математики и статистики.
– И там познакомился с Советником, когда работал в Вашингтоне, – добавил Лэньер.
Римская в свое время вел спецсеминар по математике. Он не очень нравился Патриции – высокий угловатый человек с жесткой рыжей бородой, шумный и напористый, профессор социологии и специалист по статистике и теории информации. Будучи строгим математиком, но не обладая, по ее мнению, необходимой интуицией для действительно ценных исследований, Римская всегда казался ей идеальным преподавателем: холодным, требовательным, лишенным воображения.
– Что он здесь делает?
– Советник считает, что он может быть полезен.
– Его специальность – статистическая теория поведения популяции. Он социолог.
– Правильно, – сказал Лэньер.
– Так что же…
В голосе Лэньера чувствовалось раздражение.
– Подумайте, Патриция, куда девались камнежители? Почему они ушли отсюда и откуда взялись здесь?
– Не знаю, – спокойно ответила она.
– И мы не знаем. Еще не знаем. Римская – руководитель группы социологов. Может быть, они смогут ответить на этот вопрос.