Лэньер остановился перед Патрицией.
– Подумайте!
– Знаю, знаю. На Камне сотни людей. Если все узнают об этом и начнут задавать вопросы, будет страшная неразбериха. Вот почему ограничен доступ в библиотеки.
– Это одна из причин, – заметил Гарри.
– И чтобы не узнали русские?
– Это тоже.
– Как умно. – Голос ее был мягким, полная противоположность тому, чего ожидал Лэньер. Он звучал ровно и если не совсем спокойно, то по крайней мере не подавленно. – Что делать, когда я получу письмо из дома? – спросила она. – Что если я не отвечу?
– Это не будет иметь особого значения, верно? Осталось лишь несколько недель.
– Как я буду себя чувствовать, получая письма? Как я смогу работать?
– Вы будете работать, – сказал Лэньер, – зная, что если мы быстро получим ответ, то, возможно, сумеем что-либо сделать.
Она уставилась в землю, поросшую сухой желтой травой.
– Там говорится, что все космодромы были разбомблены. В этой книге.
– Да.
– Если это случится, мы застрянем здесь, верно?
– Да. Большинство из нас. Впрочем, особого желания быстро вернуться у нас не возникнет.
– Вот почему вы начали заниматься здесь сельским хозяйством. Мы не будем ничего получать с Земли… как долго?
– Если начнется война и все будет так, как описано – возможно, лет тридцать.
– Я… я не могу сейчас идти в библиотеку. Ничего, если я еще немного побуду здесь?
– Конечно. Давайте вернемся в первую камеру и пообедаем. И помните: я уже давно живу с этой информацией. У вас нет никаких причин не выдержать этого.
Она молча поднялась на ноги. Ее руки и ноги уже не дрожали. Патриция была в удивительно хорошей форме.
– Идем, – сказала она.
Глава 11
Экспедиция собралась возле машины через два часа после начала утренней смены. Они походили на группу туристов, отправляющуюся на экскурсию. Машина была загружена до отказа.
Патриция села между Такахаси и мускулистым морским пехотинцем Рейнольдсом, вооруженным «эпплом» и компактным автоматом. Ленора Кэрролсон села рядом с водителем, лейтенантом американских ВМС Джерри Лейком, высоким парнем с песочного цвета волосами. Лейк бросил взгляд назад, убеждаясь, что все в порядке, кивнул Такахаси и улыбнулся Патриции.
– Моим людям приказано охранять мисс Васкес любой ценой. Так что не убегайте никуда без разрешения.
– Слушаюсь, сэр, – спокойно сказала Патриция.
Такахаси – наполовину японец, невысокий, крепко сложенный, с коротко подстриженными черными волосами и большими самоуверенными зелеными глазами – кивнул в ответ. Такахаси был единственным, кто носил здесь земную одежду – рубашку, ветровку и джинсы.
– Особое разрешение, – объяснил он. – У меня аллергия на краситель комбинезона.
Лейк тронул машину с места. Кэрролсон проверяла комплектность оборудования, а Фарли читала вслух список.
Всего в машине сидело восемь пассажиров – четверо военных и четверо «начальников», как Кэрролсон именовала ученых и Патрицию.
Патриция не отводила взгляда от спинки переднего сиденья. Там в кармане лежало письмо от Пола, которое ей передали в первой камере во время прошлой смены.
«Дорогая Патриция!
Где бы ты ни была, моя таинственная женщина, надеюсь, что у тебя все хорошо. Жизнь здесь достаточно буднична – особенно когда я думаю о том, где ты можешь быть, – но она идет своим чередом. Я постоянно общаюсь с твоими предками; Рита просто куколка, а с Рамоном у нас порой бывают весьма интересные беседы. Я многое о тебе узнал за твоей спиной. Надеюсь, ты не обидишься. Мое заявление о приеме на работу в фирму Престера и Минтона (два разработчика программного обеспечения), как я слышал, рассматривается, но дело отодвинули, пока не пройдет законопроект об ассигнованиях на Защитную Платформу. Ходят слухи об обструкции, а это может задержать решение вопроса на несколько месяцев.
Впрочем, хватит об этом. Мне отчаянно тебя не хватает. Рита спрашивает меня, собираемся ли мы пожениться, а я держу язык за зубами, как ты и просила. Я хочу этого, ты знаешь. Меня не интересуют твои странности: и то, где ты сейчас находишься; только возвращайся и только кивни мне. Мы найдем для себя свой собственный дом. Не будь на этот раз столь упряма. Впрочем, довольно; у тебя, наверное, голова сейчас занята совсем другим, а наши объятия и поцелуи на берегу, куда ты меня вытащила – просто развлечение. (Ты же знаешь, я не могу закончить письмо без какой-нибудь бестактности.) Я люблю тебя. Целую.
Пол.»
Она написала длинный ответ, подвергнув его собственной цензуре, показала его Кэрролсон для одобрения и отправила на Землю со следующим ОТМ.
К ее удивлению, письмо далось ей легко. Патриция рассказала обо всем, что, по ее мнению, Пол хотел услышать, все, что ей необходимо было сказать, если Пола действительно не будет в живых через несколько недель. Нельзя утверждать, что она всерьез воспринимала подобную возможность. Этого не будет, иначе она не могла бы быть столь спокойной.
Лэньер сейчас на пути к Земле. Патриция завидовала ему. Она предпочла бы ожидать смерть на Земле, а не здесь, зная все наперед.
Нет, это не могло быть правдой. Патриция закрыла глаза и обругала себя. Это самая большая ответственность, какая когда-либо была на нее возложена. Она должна преодолеть безумное горе и страх и работать, делая все возможное, чтобы предотвратить катастрофу.
И, почти ненавидя себя за это, она действительно работала. В ее мозгу начали возникать возможные решения, являющиеся, словно поклонники, облеченные в уравнения, и каждое из них она отвергала, когда его неадекватность становилась очевидной.
Такахаси был умен и добросовестен, но у Патриции не возникло особого желания беседовать с ним, когда готовилась экспедиция, так что она почти ничего не знала о нем. С этого момента, как сказал Лэньер, Такахаси и Кэрролсон должны стать ее помощниками почти во всем.
Дорога заканчивалась в пятидесяти километрах от базового лагеря. Машина нырнула в глубокий овраг; ее шины издавали своеобразный шум при соприкосновении с почвой. Панорама по мере продвижения не менялась. Южный купол медленно и размеренно удалялся, становясь все менее впечатляющим. Патриции, однако, неудобно было оборачиваться, так что она бросала назад лишь короткие взгляды. Кэрролсон, Фарли и Такахаси играли на электронном блокноте в шахматы, а она между делом наблюдала за ними.
– Полпути пройдено, – сообщил Лейк два часа спустя.
Шахматисты записали свои ходы и очистили экран, в то время как грузовик, плавно замедлив ход, остановился. Дверцы открылись, и морские пехотинцы со вздохом облегчения выбрались наружу. Патриция выскользнула следом за ними и спустилась на сухую почву, потягиваясь и зевая. Кэрролсон обошла машину с противоположной стороны с термосом в руке и разлила напиток по чашкам.
– Все самое лучшее!.
– Пиво? – поинтересовался Рейнольдс.
– Чем не пожертвуешь ради науки, – заметила Ленора. – Кто-нибудь голоден?
Патриция взяла из коробки бутерброд и отошла вместе с Такахаси на несколько десятков метров от машины. Какое-то время она испытавала неприятное ощущение беспокойства и тошноты, но оно прошло. Чего нужно бояться в этой бесконечной пустыне, лишенной даже насекомых?
– Море было мокрым, как обычно, песок же был сухим… – пробормотала она.
– Действительно, – согласился Такахаси.
Патриция присела на корточки; он опустился рядом с ней в позе лотоса.
– Вы знаете, зачем я здесь?
Такахаси выражался неуклюже прямо. Патриция отвернулась.
– Несомненно, для того, чтобы следить за мной.
– Да. Лэньер сказал, чтобы за вами прилежно наблюдали. Как вы себя чувствуете?
– Вполне сносно.
– Библиотека… – Он понизил голос и оглянулся на купол. – Это нелегко.
– Очень скоро я буду чувствовать себя, словно принцесса, окруженная прислугой.
Такахаси усмехнулся.
– Все не так уж плохо. Хотя я понимаю беспокойство Лэньера. Но я хочу задать один важный вопрос. Вы можете работать?