После Гибели, чудовищной Долгой Зимы и Восстановительных Революций к власти на остатках Западной Европы пришел испанец по имени Диего Гарсиа де Сантильяна – под лозунгом Возвращения к Жизни. Он начал предпринимать попытки добиться мирового господства. В следующем, 2010 году (всего через пять лет, подумала она, нарушив данное самой себе обещание) в Северной Америке сформировались первые объединения надеритов. Надер – «принявший мученическую смерть» во время Гибели – был канонизирован за выступления против ядерной энергетики и развитых технологий; справедливо или несправедливо вознесенный на небеса, он стал священной фигурой, героем пустынной земли, все еще полной страха и ненависти к тому, что род человеческий сделал сам с собой. В 2011 году сторонники Возвращения к Жизни влились в ряды надеритов, а возрождающиеся правительства Северной Америки и Западной Европы заключили договоры о взаимопомощи и сотрудничестве. Надеритские правительства пришли к власти путем всеобщих выборов, и немедленно началось обуздывание высоких технологий и ядерных исследований. «Назад к земле!» – вот лозунг трети мировой экономики, и рейдеры – элитная и, в некотором роде, теневая организация – рассеялись по всему миру, чтобы «заставить» колеблющиеся правительства присоединиться к ним. В России революция 2012 года, возглавляемая сторонниками надеритов, низложила последнее советское правительство, и так уже отступившее в РСФСР. Народы Восточного блока вновь обрели политический суверенитет, и большинство их присоединилось к надеритам.
Это, по крайней мере, объясняло постоянное упоминание имени Надера в записях. Между 2015 и 2100 годами последователи Доброго Человека объединили свои силы на двух третях земного шара. Единственным, кто упорно этому сопротивлялся, была Азия, где Великая Азиатская Конфедерация, в которую вошли Япония, Китай, Юго-Восточная Азия и Малайзия, отвергла надеризм и с энтузиазмом вернулась к научным исследованиям и высоким технологиям, включая ядерную энергию. Первая реальная оппозиция надеритам на Западе возникла в 2100 году, вместе с Народным Движением в Великой Германии…
Патриция выключила машину и откинулась на спинку кресла, потирая глаза. Информация поступала к ней в вида текста на дисплее, исключительно качественных изображений и еще более качественного звукового сопровождения. Там, где не хватало визуальной и звуковой документации, появлялся текст, который читал мягкий и четкий голос. По сравнению с ним обычное чтение казалось пыткой, а современные видеосредства были столь же архаичны, что и наскальные рисунки.
При желании она могла бы с удовольствием провести здесь остаток жизни – вечный ученый, паразитирующий на изучении веков, в которых ни она, ни ее предки не жили.
Учитывая то, что могло ожидать впереди, эта перспектива была весьма заманчивой.
Прошел почти час.
Патриция быстро вновь включила систему, чтобы найти информацию о коридоре, об исходе камнежителей и об опустошении городов. Каждый раз она видела в ответ графическое изображение утыканного шипами шара, что означало запрет на информацию.
Выйдя к Такахаси, спокойно курившему сигарету – первую, которую она увидела на Камне, – Патриция потянулась и покрутила головой.
– Пожалуй, пора.
– Конечно.
– Куда теперь?
– Небольшая поездка. Мы не сможем быстро добраться туда пешком, так что воспользуемся машиной.
Гараж третьей камеры представлял собой барак из металлических листов, нелепо приткнувшийся у основания одной из пересекавших камеру арок. Рядом открывался вход в подземку; однако транзитные линии, обслуживавшие когда-то город-Пушинку, не действовали, и чтобы попасть с одного подземного узла на другой, нужно было ехать на машине по узким служебным путям.
– Мне не удается добраться до информации об исходе, – сообщила Патриция, пока Такахаси проверял машину. Он нагнулся, заглядывая под шасси, потом выпрямился и отряхнул руки.
– Над этим сейчас работает археологическая группа. Мы должны успеть на их еженедельный отчет – к одиннадцати часам. – Он посмотрел на часы. – Сейчас девять. Все в порядке. Поехали?
Пакахаси открыл водителя.
– Вы уже пробовали управлять машиной?
Патриция покачала головой.
– Сейчас самое время попробовать, вам не кажется?
Она нервно вздрогнула.
– Это совсем нетрудно. Особенно здесь. По служебным дорогам легко ехать. Мы изучили кодировку на стенах, заменяющую дорожные знаки, которую использовали служебные машины – она не слишком отличается от штрих-кода, применяемого на Земле. Я лишь провожу считывающим пером по знаку, и мы уже знаем, где находимся. Я скажу, где повернуть. Все служебные дороги – с ограждениями; вы не сможете свалиться, даже если попытаетесь. Ясно?
– Ясно.
Он забрался на сиденье рядом и показал ей систему управления.
– В некотором отношении, похоже на самолет – передвиньте рычаг вперед, и машина пойдет вперед; чем дальше вы его передвинете, тем быстрее будете ехать – до ста километров в час. Чтобы замедлить ход, рычаг надо вернуть назад; для движения задним ходом потяните рычаг на себя – максимальная скорость при езде задом составляет около десяти километров в час. Сцепление работает автоматически. Возьмитесь за рукоятки на горизонтальном рычаге и поверните его в том направлении, куда хотите ехать. Если нужно развернуться на месте, не перемещаясь назад или вперед, просто поставьте вертикальный рычаг в нейтральное положение и поверните горизонтальный до упора. Машина будет кружиться. Хотите попробовать?
– Конечно. – Патриция проехалась по гаражу. Потребовалось некоторое время, чтобы приспособиться к рычагам. Когда она почувствовала, что освоилась, она улыбнулась Такахаси.
– Поехали.
– Схватывается на лету, верно?
– Не говорите «гоп», – предупредила девушка.
– Ладно. Развернитесь. – Руперт показал на ближайший служебный въезд.
Огороженные служебные дороги пролегали под городскими зданиями, избегая, как правило, наклона круче, чем десять-пятнадцать градусов. В одном месте, поездка, однако, напоминала американские горы. Такахаси убедил Патрицию проехать вверх и вниз по крутым склонам.
– Мы только что миновали главную водопроводную систему этого района, – объяснил он.
Там, где служебные дороги переходили в туннели и где сквозь арки и другие сооружения почти не проходит свет плазменной трубки, мягко светились большие молочные панели. В городе, казалось, отсутствовали тени; все было залито обильным и ровным светом.
Когда они подъехали к развилке, Такахаси предложил сбавить скорость, достал из кармана считывающее перо и провел им по набору линий разной толщины у края левой стены. Перо было подключено к электронному блокноту, на экране которого появилась карта, цифровые координаты и указатели направлений к ближайшим пунктам.
– Налево, – сказал он. – Мы скоро въедем в многоквартирный дом. Так сказать, через черный ход.
Служебная дорога вскоре привела их на площадь, посреди которой стояла цилиндрическая башня с золотой поверхностью. Когда они проезжали мимо, на заграждении вспыхивали огни, но машина и люди внутри нее не вызывали никакой реакции у автоматов.
– Остановитесь у той открытой двери впереди, – попросил Такахаси.
Подвешенная на цепи табличка блокировала проезд. Патриция остановила машину и поставила ее на тормоз.
– Он строго следит за этим, – сухо сообщил Такахаси. – Дальше простирается девственная территория. Они завершили работы в этом здании и лишь поэтому пускают нас сюда. – Но ничего не трогайте.
Они поднялись на невысокий уступ и, пригнувшись, прошли через люк. С помощью недавно установленных замков и цепочек некоторые двери оставались открытыми. Патриция заметила датчики – часть их скрывалась под серебристой лентой, – установленные на стенах, полу и потолке.