Здесь на песке то тут, то там были разложены черные и белые булыжники, образующие простые узоры, соединенные в сложную систему узкие каналы подходили прямо к деревянной платформе созерцания. Учитель стоял на коленях в самом ее центре, такой же строгий, как и окружающий его пейзаж. Я поклонилась, ожидая ответа. Он не пошевелился. В его худощавом теле я не чувствовала гнева. Я вздрогнула, заметив мелькнувшую над головой тень, посмотрела вверх… Ничего. Ни птицы. Ни облака. Но спазмы и боль в бедре стали как будто легче.
Учитель напрягся:
– Что ты здесь делаешь?
– Мне передали, что вы хотели меня видеть, учитель. – Я склонилась ниже. Боль не возвращалась.
– Почему ты так рано вернулась?
– Мастер Ранн решил, что мне больше не нужны тренировки, – осторожно ответила я.
– Тебе нельзя здесь находиться. Особенно сейчас. Энергии слишком сильны. – Он поднялся одним плавным движением. Потертое серебряное шитье на его тунике сверкнуло на солнце. – Идем, нам надо уходить.
Он протянул руку. Я поспешила навстречу и помогла ему спуститься с платформы.
Учитель замер, все еще держа в руках мою кисть:
– Ты их чувствуешь?
Я посмотрела на его вытянутое лицо. Из-за бритого черепа скулы выделялись еще невероятно сильно.
– Кого?
– Энергии, – с раздражением пояснил он.
Я склонила голову:
– Я чувствую поток энергии, текущей к платформе.
Учитель щелкнул пальцами:
– Это и новичок почувствует. Что-нибудь еще?
– Нет, мастер.
Я соврала, но как я могу объяснить тепло привидевшейся тени? Или мягкое прикосновение, забравшее боль?
Учитель хмыкнул:
– Тогда, возможно, мы преуспели.
Он развернулся и быстро пошел к дому. Я держалась чуть позади, осторожно ступая по гальке. Хотя бы теперь каждый шаг не отдавался болью. Мы миновали простой лунный алтарь – гладкий вогнутый камень, покоящийся на двух камнях поменьше, – окруженный небольшим мраморным амфитеатром. Галечная дорожка расширялась перед другой платформой, которая также служила ступенью в дом. Резные двери были открыты, позволяя увидеть высящиеся до самого потолка полки со свитками, шкаф и стол темного дерева. Библиотека учителя – еще одно место, куда до сегодняшнего дня мне запрещалось входить. Я помедлила, рассматривая полки. Учитель в свое время усердно натаскивал меня в литературе, я прочла все классические тексты и труды заклинателей, но мне хотелось узнать что-то еще.
– Не стой там и не глазей как дурачок, – произнес учитель, протягивая мне руку.
Я помогла учителю ступить на платформу. Рилла, мать Чарта и личная служанка хозяина, вышла из библиотеки и опустилась на колени у порога. Я впервые заметила серебряные пряди в ее аккуратной косе незамужней. Такая прическа считалась позором для зрелой женщины, но Рилла всегда носила ее с достоинством. Учитель протянул служанке ногу, и она сняла с него сперва одну потертую шелковую туфлю, затем другую и аккуратно поставила их на небольшой плетеный коврик.
– Нас не беспокоить, – приказал учитель, снова протянул руку, и я помогла ему переступить порог.
Рилла посмотрела на меня и вопросительно приподняла бровь. Я пожала плечами и, привалившись к косяку, поспешила снять собственные плетенные из соломы сандалии. Мои ноги были в грязи там, где в плетеной обуви были просветы. Я облизнула пальцы и попыталась оттереть ногу, но сделала только хуже.
– Стой смирно, – тихо сказала Рилла, вытащила из кармана кусок ткани и вытерла мою левую лодыжку.
– Ты не должна… – возразила я, пытаясь высвободиться. С тех самых пор, как три года назад с ноги сняли лубки, ее еще никто не касался.
Рилла удержала лодыжку:
– У заклинателей есть слуги. Лучше привыкай. – С этими словами она закончила оттирать грязь. – Теперь давай сюда свои сандалии и проходи.
Четыре года назад, когда я появилась на пороге этого дома – полуголодная, измученная, готовая ради еды и тепла притворяться мальчишкой, – Рилла была единственной, кто позаботился обо мне. Сперва я думала: мол, это потому, что я калека, как и ее сын, но потом поняла – Рилла отчаянно желала учителю успеха. Ей хотелось, чтобы он во что бы то ни стало подготовил успешного кандидата.
– Никто не оставил бы нас в своем доме, – однажды призналась она, гладя пыльные волосы Чарта. – Я видела здесь множество ребят, Эон, но ты наша лучшая возможность. Ты особенный.
Я тогда решила, будто она разгадала мой секрет. Но нет, мне удалось обмануть и ее. Но даже если бы Рилла знала правду, то никому бы ее не рассказала. Она была слишком привязана к учителю, благодарна ему за снисходительное отношение к Чарту, и чувство признательности удерживало ее от дурных поступков лучше любых бумажных договоров.