— А на хрена вам этот пункт… или пульт? — удивился я. — А разве спутники не того?..
— Да, за тридцать лет большая часть спутников выработала ресурс и сошла с орбиты. Но несколько штук еще дышат — по крайней мере у нас периодически начинают работать навигаторы системы ГЛОНАСС. И если мы доберемся до управления, то сможем так перестроить орбиты, что навигаторы будут работать постоянно. А это, учитывая облегчение топопривязки артиллерии, большой плюс! К тому же могли уцелеть и спутники-шпионы, да и связные тоже бы помогли.
— Ага! — кивнул я. — Дело хорошее! Но подозреваю, что и это служит прикрытием чего-то большего!
— Умный, черт! — с улыбкой сказал генерал, и мои собеседники опять переглянулись. Ну, прямо-таки игра в переглядки. — Но знать тебе об этом пока не стоит. Меньше знаешь — крепче спишь! А вот поспать тебе надо! Так что мы тебя сейчас на постой определим. А утро вечера, как известно, мудренее!
Это точно — придавить минут шестьсот мне не помешает. Я уже больше суток на ногах. Да и с водки развезло. Я встал из-за стола и, несмотря на сильную «качку», первым делом прихватил свои стволы. Глядя на это, Тихий одобрительно кивнул.
— Опанасенко! — крикнул Белоусов в пространство.
Вошел давешний боец с налившейся на лбу здоровенной шишкой.
— Проводи товарища в свою палатку и поставь на довольствие! — распорядился генерал. — В том числе вещевое — бушлатик-то у него, сам видишь, тю-тю…
Я пожал руки собеседникам и вышел на свежий воздух. Охраняющие штабную палатку бойцы посмотрели на меня с видимым уважением. А «боец номер два» Карпов даже кивнул, как старому знакомому.
— Нам туда! — взмахом руки указал направление Опанасенко и вполне дружелюбно предложил: — Давай помогу вещички нести!
Я, после секундного сомнения, отдал ему рюкзаки и второй автомат. Идти сразу стало легче, хотя земля ощутимо качалась под ногами. Заметив, что меня «штормит», Опанасенко даже взял меня за локоть и аккуратно придерживал на поворотах. Впрочем, идти оказалось недалеко — палатка охранников располагалась всего в пятидесяти метрах от штабной. По конструкции они были аналогичны — тот же армейский стандарт. Никакой мебели внутри не было — только вдоль стен аккуратно, через равные промежутки, стояли рюкзаки и лежали свернутые пенополиуретановые коврики и спальные мешки.
— Вот здесь свободно, — Опанасенко показал на незанятый угол слева от входа. — Присядь пока, а я «пенку» и спальник принесу.
Я плюхнулся прямо на пол, приготовившись ждать, но боец вернулся очень быстро. И минуты не прошло. Сноровисто расстелив мне «постель», Опанасенко с сомнением посмотрел на мою старую, грязную, местами прожженную комку и кирзачи-гавнодавы.
— Вши есть? — участливо спросил он. Я отрицательно мотнул головой. — Хорошо, хотя вошебойка у нас имеется. Но все равно — скидывай-ка ты свою рванину и сапоги до кучи. Сменку я тебе сейчас принесу. А как проспишься — в баню сходишь.
Боец вышел, а я начал неловко раздеваться, в первую очередь вынув из тайника чип-ключ и засунув его под спальник. На этот раз отсутствовал Опанасенко минут десять, но зато порадовал, принеся чистую униформу натовского образца, пару комплектов белья, портянки, новенькие берцы (всего на размер больше) и шведский анорак.
— Откуда такое богатство? — удивился я, облачаясь в обновки. — Неужели вас враги снабжают?
— Нет, конечно! — рассмеялся Опанасенко. — Это маскировка! Мы здесь изображаем частную армию преступного авторитета с Урала. Так проще с местными бандюганами договориться. Потому и обмундированы в трофейную одежку.
— Да вас как ни обмундировывай, — один хрен — вояк за версту видно! — хмыкнул я.
— Ну и что? Так даже лучше — раз у нашего «Бугра» вояки на подхвате — честь ему, хвала и уважуха! — улыбнулся Опанасенко. — Ну, переоделся? Давай я твое шмотье заберу.
Боец хозяйственно прибрал мои старые вещички и уже на выходе, обернувшись, спросил:
— А ты тому приемчику, которым меня завалил, обучишь?
— Конечно! — кивнул я, душераздирающе зевая. — Как только просплюсь…
Опанасенко радостно кивнул и, пожелав мне спокойного сна, удалился. Уснул я почти мгновенно, едва щека коснулась подложенного под голову рюкзака. А во сне пригрезилась мне родная Пионерская республика.
Интерлюдия