— Костя! Вы думаете, что это так просто — создать семью, нарожать детей?
— Тоже мне, премудрость! — он снова замолчал, оценив весь идиотизм своей реплики. — Нет, я так не думаю. Но всё же гораздо проще, чем вы подозреваете. Не надо только сидеть сложа руки и сетовать на горькую судьбинушку!
Руточка вдруг прыснула и расхохоталась.
— Нет, это невозможно! — всхлипывая, вымолвила она. — Мальчик, который агукал и пускал пузыри, на радость папочке с мамочкой, когда я впервые поцеловалась, учит меня жизни!.. Костик, я же на миллион лет старше вас, неужели не видно?!
— Не видно!
— Слабый комплимент, но всё же…
— И что с того, что вы явились на свет чуть раньше меня? Как разумно вы использовали это преимущество? Что успели повидать такого, чего не видел я? Что такого необыкновенного пережили на своём Сфазисе, в компании Полкана да Мавки, за бесконечными прививками, прополками и козьими проблемами?
— А что пережил ты? — вспылила она. — Детство, отрочество, юность? Ну, был звездоходом, угодил в плоддеры, подался в ксенологи… Одну девочку потерял, другую оставил сам… И одна-две женщины — без любви и привязанности… Ведь так, не больше?! А я тоже родилась не на Сфазисе, у меня есть своё прошлое!
— И что с того? — снова спросил Кратов. — Наверняка донимали своей заботой кого-нибудь ещё. А избыток внимания вреден даже детям и кошкам — у них капризы начинаются. Разве удивительно, что Энграф у вас научился капризничать? «О вас помнят, о вас заботятся!» — передразнил он. — Океаны любви, сплошной розовый сироп. Тошнит!
Не замеченный орбитальными станциями слежения, биотехн вынырнул из экзометрии на самом подходе к верхним слоям земной атмосферы. Игнорируя все законы небесной механики, попирая все аэродинамические правила, он сразу, вертикально, будто камнем ко дну, пошёл на снижение. «Никогда такого не видел, — ворчал Чудо-Юдо. — Всё незнакомое… вязкое… пахучее…» Он пробил плотные пегие облака и теперь аккуратно опускался на дневную сторону планеты, чуть покачиваясь в восходящих потоках.
— Хочу напомнить вам, госпожа Скайдре, — сказал Кратов. — Как и полагается, по прибытии на Землю вы обязаны представить своему руководству полный и объективный отчёт о состоянии дел на Сфазисе. Надеюсь, вы ни о чём не умолчите.
— Я тоже, — вздохнула Руточка. — Надеюсь…
Чудо-Юдо-Рыба-Кит спланировал в густой ковыль, посреди бесконечной дикой степи, в ложбину между двумя давно обрушившимися курганами. Он продолжал бухтеть и жаловаться, но Кратов уже не слушал его. Он выскочил наружу и, стоя по пояс в сырой траве, жадно впитывал её усталый шелест, далёкие крики всполошённых птиц, раскаты удалявшегося грома. Только что здесь прокатилась гроза, и ещё накрапывал мелкий дождик.
— Пяти дней не прошло, — сказал Кратов. — А успел соскучиться!
Он помог Руточке покинуть кабину, и теперь они стояли рядом, держась за руки, которые забыли расцепить. Мокрые и немного встревоженные оттого, что и им передалась грозовая тревога самой степи.
— Где это мы плюхнулись? — спросила Руточка.
— Честное слово, не знаю. С воздуха я видел автостраду неподалёку. Если хотите, я вас провожу.
— Не хочу. Здесь я сама. Выберусь на дорогу и вызову какой-нибудь транспорт, — она помолчала. — Костик, а где же ваша семья? Я имею в виду — настоящая семья? А?
Кратов не ответил.
Руточка пошла вперёд, раздвигая ковыль руками, оступаясь на невидимых бугорках. Временами она оборачивалась, и в её взгляде Кратову мерещилась огромная неуверенность. Тогда он шутливо грозил ей пальцем.
Потом он вернулся в кабину и долго сидел у открытого люка, молча улыбаясь собственным мыслям.
— Мальчик, — наконец пробормотал он. — Сопляк. Тоже… выбрал время…
Он закрыл глаза, и память услужливо вернула ему все накопившиеся за неполные сутки воспоминания. Вот Руточка тайком хихикает над его суетливым усердием в освоении премудростей сфазианского быта. Вот она тигрицей атакует разнеженного Энграфа. Вот она безучастно бредёт по тропинке среди земных вишен и яблонь под чужим бессолнечным небом…
«Послушай, звездоход, — подумал он. — Когда же ты окончательно повзрослеешь? Уж как тебя жизнь ни мотала, ни била об острые углы… Пора бы тебе на четвёртом десятке отучиться влюбляться во всех без исключения красивых женщин Галактики. И вообще, биографию Галактического Консула, — здесь он сардонически усмехнулся, — подобает открыть каким-нибудь настоящим делом!»