Лидер демонов был лицом в стене так, что погрузился, как гвоздь. Это выглядело бы смешно, как из мультика, если бы не кровь. Я смотрела, как она растекается по полу, не зная, когда я буду паниковать, когда мне станет плохо или радостно.
Я услышала свист.
— Ого, — сказал Квентин. — Запомни не выводить тебя.
— Я это сделала? Не ты?
— Не я. Я только отошел с пути. Боялся, что ты не различишь, кто враг.
Повисла неловкая тишина. Наверное, я должна была отрицать, что я не могла так сделать, что я не так сильна, не так жестока.
Но стояла тишина.
Ах, черт. Я забыла о девушке из магазина. Я подбежала и опустила ее на пол. Она дышала медленно и глубоко, и я замерла, но уловила ее дыхание.
— Ты спасла ей жизнь, — сказал Квентин. — Я не успевал вовремя. Она умерла бы, если бы не ты.
Опасность была так близко, по ее лбу текла капля крови, где клык Рыжего льва задел ее кожу. Я вытерла ее рукавом, материнский инстинкт охватил меня на миг, хотя я была младше нее.
— Я думала по книге твоих историй, что поглощение духовной силы похоже на ритуал или вампиризм энергии, — сказала я.
— Нет. Кусаешь и жуешь.
Стук по стеклу отвлек меня. Я посмотрела на окна и поняла, что мутный щит Рыжего льва начал рассеиваться. Снаружи были люди, некоторые явно хотели войти.
О боже.
Что я делала? Я магазине были тела. Мертвые, возможно. Мы не могли так попасться.
Ой-ой-ой.
Я подбежала к двери и заперла ее, пока никто не вошел, но вуаль пропала, и нас было видно снаружи.
— Квентин! — закричала я. — Что нам с этим делать?
— С чем?
Я помахала руками.
— С этим!
— О! — сказал он. — Точно. Ого. Это плохо для тебя, да? Такое сегодня с людьми не происходит. Хмм.
Он расхаживал, словно у нас было все время мира для его размышлений. Я хотела кричать.
— Ты не можешь спрятать их магией? — взмолилась я.
— Я мог бы, но люди могут пройти здесь и, не знаю, споткнуться о невидимые тела и заметить. Было бы проще, если бы ты убила их.
— Что?!
— Яогуаи улетают в ад, когда умирают. Эти еще живы, даже Рыжий лев. Хочешь я… — он щелкнул зубами и покрутил руками.
— Нет! — одно дело сражение, но добивать поверженного врага я не могла позволить.
Квентин закатил глаза, словно я была глупой.
— Тогда нужно, чтобы их убрал член небесного пантеона, — сказал он. — Но Рыжий лев и его братья не были связаны с богами. Никто не захочет платить. Кроме, может…
— Без может! Найди помощь, или мы будем искать просвещение в тюрьме!
Он сморщил нос. Он не хотел звать на помощь, ведь будет от этого в долгу. Он сел на пол и поджал ноги под себя.
— Что ты делаешь?
— Молюсь, — он глубоко вдохнул, казалось, это длилось вечность, и опустил голову.
Гул, как перед бурей, донесся из его горла. Стало слышно буквы. Он читал мантру, не как монах, а как хор монахов в каменном аббатстве, удваивающем их голоса. В воздухе покалывало напряжение.
— На мо гуань си инь пу са, — затянул Квентин. — Намогуаньсииньпуса-намогуаньсииньпуса. Намогуаньсииньпуса.
Я могла поклясться, что земля задрожала под нашими ногами. Квентин выл все громче, пока не стало казаться, что стекло в магазине треснет.
— На мо гуань си инь пу са, — продолжал Квентин. — Приветствую самого сострадательного и милосердного Бодхисаттву.
Вспышка света из окна напугала меня. Квентин, похоже, ожидал это. Он встал, открыл дверь и указал мне выйти с ним.
Я так переживала, что увижу, что прикрыла глаза. Но на улице было не так страшно. Солнце, люди, машины.
Но все застыло во времени.
Пешеходы замерли, не закончив шаг. Говорившие остались с открытыми ртами. Женщина смотрела в зеркало, чтобы повернуть на машине. Вся площадь, сколько было видно, стала снежным шаром без снежинок.
Звука не было. Я щелкнула пальцами, чтобы проверить уши. Они работали.
— Ты это сделал? — спросила я у Квентина.
Он покачал головой.
— Я не так силен.
Я старалась ничего не трогать. Я прочитала достаточно фантастики, чтобы опасаться правил времени, используемых здесь. Я могла бы смешно расставить тела или трогать их без катастрофы, но не рискнула.
Квентин вел меня к единственной подвижной фигуре, стоявшей на улице. Я должна была заметить ее раньше. Она была самой красивой женщиной из всех, что я видела в жизни.
Она была высокой, как я. И она несла свой рост с грацией и уверенностью, и мне стало стыдно разделять с ней эту черту.
Ее изящное лицо должны были рисовать и выставлять в музеях, чтобы все люди видели ее. Она улыбнулась Квентину, потом мне.