Выбрать главу

Мы были на улицы, на краю футбольного поля. Квентин сидел на ветке дерева, ел нектарин из мешка с ними. Ему нравилось.

— Люди думают, что я в линзах, — пожаловалась я. — Это смешно.

Он поднял руку.

— Не стоит стыдиться истинного себя.

Я бросила в него камень. Юни еще ждала в столовой.

— Ладно, — он спрыгнул на землю и отряхнулся. А потом потянулся к моему лицу.

Я оттолкнула его руку.

— Что ты делаешь?

— Джини, ты просишь меня скрыть метку великой силы вселенной, способности, которой позавидовали бы боги. Мне нужен контакт с тобой для чар. Минутку.

Ладно. Я ожидала крепкую хватку, как в больнице.

Но прикосновение Квентина было легким, как перышко. Он провел пальцами по моей коже, нежно убрал пряди волос за уши. Я не слышала, что он шепчет, но напоминало стихотворение.

Это успокаивало. Наши лица сблизились. Его голос манил меня к его губам.

Ох, он хорошо пах.

— Вот, — Квентин вдруг остановился. — Они снова карие. Рада?

Нет. Да. Стоп.

Я взяла себя в руки, собрала кусочки в относительный порядок.

— Ты мог бы так сделать прошлой ночью, перед тем как уйти, — сказала я.

Он пожал плечами.

— Я забыл. И мне нравится цвет. Это твои настоящие глаза. Карие — иллюзия. Придется повторять чары после каждого использования истинного взгляда.

Просто прекрасно.

— Не понимаю, как работают эти «чары», — сказала я. — Я видела, как их исполняешь ты и демоны, но не Гуаньинь или Эрлан Шень.

— Чары — применение духовной силы для изменения окружения, — сказал Квентин. — Чем меньше и точнее чары, тем проще их выполнять, потому приказ чаще всего в одно слово. Нужна внутренняя сила для чар, но нужна и техника. Это как удар, — говорил он. — Ты можешь ударить правильно, но без силы, а можешь махать кулаками, не попадая. Чары — оружие, но не гарантия.

— Тогда как колдует Гуаньинь? — я помахала руками, пытаясь изобразить богиню.

— Тут немного иначе. Она тоже использует духовную силу, но у нее так много этой силы, что она управляет своей реальностью. Ей не нужны слова или жесты.

— И я тоже могу научиться чарам?

Квентин поджал губы.

— Без медитаций не сможешь. Мы надеялись, что твоя сила вытолкнет на поверхность твои таланты.

Я пронзила его взглядом, он пожал плечами.

— Жестокая правда. Красный ребенок управляет огнем. Эрлан Шень — водой. Твой талант — сильно ударять.

Я пыталась придумать себе другое качество, но он загнал меня в угол.

— Я думал о том, что произошло с Байгуцзинь, — сказал он. — Тебе это не казалось странным?

Глупый вопрос. Кроме того, что мы боролись со злым скелетом и отправили его в ад?

— Она не говорила ничего необычного, — сказала я. — Как для демона, убивающего меня.

— Вот именно. Она ничего не говорила. Она просто была на фабрике. И это казалось… ловушкой.

— Мы всегда можем догадаться о ее мотивах, сверившись с отчетами свидетелей по списку, бла-бла-бла. Квентин, она собиралась съесть ребенка.

— На заброшенной фабрике?

— Она принесла ребенка в свое логово, как ягуар свою добычу на дерево. У всех свои привычки. Я видела, как ты закапываешь косточки от персиков, думая, что они волшебным образом вырастут в деревья, и ты получишь добавку. Жаль тебя расстраивать, но тут почва не такая плодородная, как на твоей мифической горе.

— Знаю, — хмуро сказал он. — И я говорю, что что-то не сходится.

— А я говорю, что, если мы будем тратить время на воспоминания, это задание мы не выполним. Квентин, это был один демон. Один, и он нас чуть не прикончил! Нам нужно одолеть еще девяносто девять. Будем думать о них, а не о бое, который выиграли. Мы вернули злодея в грязь, спасли ребенка, — сделала вывод я. — Это идеально, как по мне.

Квентин фыркнул.

— Кто-то быстро свыкся с убийством демонов.

26

Юни ударила рукой по учебнику, который я читала. Только она могла уцелеть после такого.

— Это последний раунд конкурса, — сообщила она. — Последний этап соревнования. Самое важное выступление.

Я посмотрела на четыре билета под ее пальцами, дата была через пару недель. Один был для меня.

Я знала, что два для моих родителей. Они любили ее как вторую дочь. Мама с четвертого класса причитала, почему я не могу быть такой как Юни, а папа смирился, что на всех семейных фотографиях раньше была и Юни.

Стало ясно, что те два билета я должна была отдать кому-то сама. Она позвала бы их на такое важное событие в своей музыкальной карьере сама. И не выбрала бы любимчика. Я могла выбрать, пойдет кто-то один из родителей или никто, а потом жалеть о выборе, сделанном, чтобы сохранить мир.