* * *
— Я его убью, — сказала Юни, отыскав меня в библиотеке, на моем обычном месте. — Я оторву ему бубенцы и вставлю вместо глаз.
Сплетни про Квентина и Рейчел успешно разошлись по школе. Невозможность ее слов не тревожила, это были первые слова Юни после моего провала на концерте.
С одной стороны, мы снова говорили. Ради этой победы я прошла сквозь соль и осколки стекла. С другой стороны, я видела, что крутилось в ее голове, и это ранило мою душу.
Я проходила подобное, когда Юни ужасно разошлась с парнем в прошлом, и она хотела вернуть долг, потому что это был идеальный способ стереть тучу между нами. В ее гневе было больше надежды, чем жестокости к Квентину. Она надеялась, что я прощу ее за то, что она сыграла в нашем расставании.
Подруга думала, что ей нужно было заслужить возвращение ко мне, и это разрушало меня. Так мы ссорились. Мы не могли злиться друг на друга, вместо этого вырывали сердца и приносили на серебряном блюдечке.
Я подавила все, что мне нужно было сказать ей, и ответила так, как она хотела. Словно ничего не произошло.
— В последний раз говорю, мы с Квентином не вместе, — сказала я. Каждое слово было свинцом у меня во рту по многим причинам. — Он может делать все, что хочет.
Облегчение заметно расправило плечи Юни. Оно рассеялось в ее венах, и она пришла в себя. Она была готова порвать за меня, даже если ради веселья.
— Конечно, может, — бодро сказала она, последних пары недель будто не было. — Но ему нужно принять последствия. В его случае, ему придется видеть сквозь свои бубенцы.
Я бы поддержала ее. Пошутила бы на эту тему. Так мы порой делали. Но в этот раз в моем горле оставался горячий уголек. И не пропадал.
Квентин вошел в библиотеку, чтобы вернуть стопку книг. Юни смотрела на него так, словно ее взгляд был лазером, разрушающим планеты.
— Козел даже не снял твои серьги, — прошипела она. — Это последняя капля. Я их заберу.
— Они не расстегиваются. Мы пытались, но не вышло.
Она улыбнулась.
— Юни, стой!
Моя лучшая подруга, горя праведным гневом, пошла по библиотеке. Квентин провинился в ее глазах не только из-за расставания и серег, он заставил меня пропустить ее концерт. Она подошла и ударила его звонко ладонью по лицу. Этот удар мог выбить все зубы Байгуцзинь.
— Пффф! Что такое?! — завопил Квентин.
— Зараза! — ревела Юни. — Снимай их, или я их оторву!
Она бросилась на его лицо, он поймал ее за запястья. Я успела обхватить руками ее талию и оттащить ее в сторону. Схема хороший/плохой полицейский работала лучше, когда плохой коп не был крохотного роста.
Конечно, в библиотеке было полно людей. Все смеялись. Даже без слухов о наших отношениях это был вид драмы, который мог поддерживать Юни неделями. Она будет в концу этого королевой школы.
Мне нужно было прекратить это. Я опустила подругу, схватила Квентина и потащила к двери.
— Что это было? — спросил Квентин, когда мы оказались вдали от глаз. — Ты сказала ей так сделать?
— Нет, — сказала я. — Она расстроена из-за тебя с Рейчел.
Квентин нахмурился.
— Почему она расстроена из-за этого?
— Понятия не имею, — сказала я. Время дало мне способность говорить с Квентином сухо, а не пищать, как утром. — Меня все устраивает. Странно, что ты не слился с ней передо мной.
Он нахмурился.
— Ты ведь знаешь, что перед тобой любое место?
Кхм.
Я знала, что Квентин говорил об истинном зрении. Если бы я включила его в школе, я бы видела, где он. И глубоко в душе я знала, что он имел в виду. Знала.
Но.
Был небольшой шанс, что он или говорил о моем росте, как никогда еще не делал, шутя, или обвинял меня в липучести, что было еще хуже.
Я не хотела переводить в нынешнем состоянии. Я закрыла глаза и ушла от него.
* * *
Все шло не так, как должно было, и я поступила так же как всегда. Бросилась под гору. Домашки.
Днем в учебном зале я так увлеклась работой, что не заметила, как звенит пожарная тревога.
Кто-то встряхнул меня за плечи.
— Джини, — сказал Андру. — Нужно уходить отсюда.
Я моргнула и огляделась. Все уже ушли.
Я отмахнулась от его руки и выбежала в коридор, чтобы понять, что происходит.
Воздух был мутным, словно кто-то смазал линзу камеры вазелином. Где-то в здании горел огонь, но дым разлетелся слишком быстро. Школа была не из сухой сосновой хвои.
«Красный ребенок», — в панике подумала я. Мы произносили его имя слишком часто, и он прибыл. Я включила истинный взгляд.
И тут же пожалела. Раздражающий дым стал кислотой. Казалось, я тру глаза наждачкой. Я смотрела всего секунду, а потом все закрыли слезы.