Поэтому представляется, что между меняющимся европейским опытом встречи с заболеваниями и этапами культурной и политической Европы имеется четкая корреляция.
Между 1494 и 1648 годами давление на прежние культурные традиции было особенно резким, поскольку европейцам приходилось адаптироваться к исходному воздействию трансокеанских перемещений людей, товаров, идей и болезней,— и всё это происходило одновременно. Выражением этих сдвигов были политические и идеологические бури Реформации и религиозных войн. И только после того, как первые шоки сошли на нет (значимым признаком этого был спад эпидемических заболеваний и приход на смену им более предсказуемых и наносящих меньший ущерб паттернов заражения), стало возможным установление более мягкого политического и культурного жизненного режима, который известен как Старый порядок. Очевидно, что изменение частотности заболеваний было лишь единственным (причем не самым выразительным) фактором в наступлении этих перемен. Но в данном случае именно на опыте заболеваний и изменении картины столкновений со смертельными инфекциями стоит сделать отдельный акцент, поскольку прежде историки совершенно не замечали этот фактор.
***
В рамках любых идеологических отношений значимый шаг вперед одного организма или группы организмов быстро
- 376 -
создает новые напряжения во всей системе. Как правило, подобные стрессы сначала сокращают, а затем сдерживают исходное потрясение. Именно так произошло с австралийскими кроликами в 1856-1960 годах, и точно так же ситуация развивалась в Северо-Западной Европе между 1750
и 1850 годами по мере прогресса промышленного переворота. Новые индустриальные города были печально известны своими нездоровыми условиями жизни — и такая ситуация сохранялась долго. С другой стороны, усовершенствование транспортных средств приводило к все более эффективным схемам распределения продовольствия, что позволяло давать отпор локальным вспышкам голода. Почти такое же значение имели технологии сохранения продовольствия. Например, консервирование было изобретено в 1809 году после того, как французское правительство предложило за это крупное вознаграждение, и первыми эту технологию стали масштабно использовать наполеоновские армии36.
Наполеоновские войны, разумеется, были одними из наиболее жестоких войн, что пришлось пережить европейцам вплоть до того момента. Однако смертность на полях сражений была гораздо меньше смертности от инфекционных заболеваний, в особенности сыпного тифа, который сопровождал армии Наполеона и его неприятелей в их разнообразных перемещениях по всей территории Европы37.
Тем не менее демографический рост, к 1800 году вышедший на полную скорость во всей Европе, быстро заместил эти потери. К 1840-м годам во многих частях европейского континента критический характер приобрела ограниченная доступность продовольствия. После 1845 года «голодные
---------
36 Harry Wain, A History of Preventive Medicine (Springfield, Illinois, 1970), p. 206.
37 Список зарегистрированных вспышек заболеваний срв. в: Friedrich Prinzing, Epidemics Resulting from Wars (Oxford, 1916). pp. 92-164.
Принцинг приходит к заключению, что точный совокупный подсчет умерших невозможен, но предполагает, что за одну только кампанию 1813-1814 годов десятая часть населения умерла в ходе одной эпидемии.
- 377 -
сороковые» стали катастрофой для миллионов людей, когда пришедший из Перу паразитический грибок успешно обосновался на распускающихся картофельных полях Европы38.
Результатом этого стал масштабный неурожай картофеля, от которого уже зависели миллионы погрязших в бедности ирландцев, бельгийцев и немцев. Голод сопровождался сыпным тифом и другими последовавшими болезнями. Миллионы умерли, а необычайное увеличение сельского населения
Ирландии внезапно и надолго остановилось, хотя в последующие десятилетия рассеявшаяся по всему миру ирландская диаспора оказывала глубокое влияние на Северную Америку и Австралию, а также на другие части Британской империи.
Помимо столь острых, хотя и краткосрочных кризисов наподобие того, что поразил картофельные поля Европы в 1845-1849 годах, ускорение перемещения людей, последовавшее за применением механической энергии в транспортной сфере на суше и на море, в XIX веке привело к затяжной серии контактов с болезнями как европейских, так и прочих мировых популяций. Одновременно следствием миграции людей в более крупные и более многочисленные городские центры стала интенсификация встреч со старыми и привычными инфекциями. В результате возникло нечто вроде соревнования между развитием медицинских компетенций среди европейских врачей и государственных администраторов, с одной стороны, и вызванной изменившимися условиями жизни интенсификацией инфекций наряду с хроническими заболеваниями — с другой.