Однако в 1854 году лондонский врач Джон Сноу четко продемонстрировал, что все случаи холеры, вспышка которой произошла в одном из районов в центре Лондона, можно было проследить вплоть до единственного зараженного источника питьевой воды. Правда, аргументация Сноу касалась отдельно взятого случая55, а поскольку контагионизм был совсем незадолго до этого столь решительно дискредитирован самыми педантичными и наиболее известными медицинскими специалистами Европы, интерпретация, которую Сноу дал собранным им данным, привлекла мало внимания. Баланс мнений медиков резко изменился только в 1880-х годах благодаря впечатляющему открытию возбуждающих заболевания «микробов» при помощи микроскопа.
Первыми из этих обнаруженных микроорганизмов были бациллы сибирской язвы и туберкулеза, открытые соответственно Луи Пастером в 1877-1879 годах и Робертом Кохом в 1882 году. Поскольку обе эти инфекции не распространялись в ярко выраженной эпидемической форме, их выявление не поколебало появившуюся для объяснения
---------
54 Erwin H. Ackerknecht, "Anti-contagionism between 1821 and 1867", Bulletin of the History of Medicine, 22 (1948), pp. 562-593.
55 Репринтное издание Snow on Cholera, being a Reprint of Two Papers by John Snow, M.D. (New York, 1936).
- 388 -
Уильям Макни д. Эпидемии и народы эпидемий миазматическую теорию. Всё было совсем иначе, когда в 1883 году Роберт Кох заявил, что обнаружил новую бациллу, являющуюся возбудителем холеры: если Кох был прав, то миазматическая теория являлась ошибочной — по меньшей мере в объяснении холеры56.
Поскольку многие образованные и уважаемые врачи сами были приверженцами миазматической теории объяснения эпидемий, неудивительно, что объяснение Кохом причин возникновения холеры вызвало среди специалистов мощное сопротивление57. Даже спустя почти десять лет, в 1892 году, один знаменитый немецкий врач выпил бокал воды, кишащей холерными бациллами*, чтобы доказать ложность микробной теории, и радостно сообщил своим профессиональным оппонентам, что это не привело для него к каким-либо болезнетворным последствиям58.
Ему, несомненно, повезло, однако этот жест лишь подчеркнул те неопределенности, которые по-прежнему окружали вопрос о том, какие факторы влияли на передачу холерной инфекции. Возможно, что в случае с этим профессором его гнев и нервозность способствовали излишнему выделению желудочного сока, который смог уничтожить проглоченные им бациллы59.
---------
56 Как утверждает Норман Говард-Джонс (Norman Howard-Jones, «Choleranomalies: the Unhistory of Medicine as Exemplified by Cholera», Perspectives in Biology and Medicine, 15 (1972), pp. 422-433), еще примерно за тридцать лет до Коха итальянец Филиппо Пачини выявил возбуждающий холеру «вибрион»*, однако его теория в то время почти не привлекла внимания — именно поэтому значение получило «открытие» Коха, если речь идет о медицинской теории и практике.
57 Страстное желание опровергнуть микробную теорию эпидемических инфекций было главным мотивом, стоявшим за созданием монументальной книги Чарльза Крейтона «История эпидемий в Британии» (Charles Creighton, The History of Epidemics in Britain, 2 vols. (Cambridge, 1891,1894)).
58 Longmate, King Cholera, p. 229.
59 В работе Поллитцера (Pollitzer, Cholera, pp. 202-372) представлено тщательное рассмотрение сложных факторов, которые, как считается в настоящее время, способствуют заражению холерой.
- 389 -
Задолго до того, как микроскопу Коха удалось обеспечить врачей эмпирической базой для современного представления о распространении холеры, тревога, посеянная этой болезнью в крупных городах Европы и Америки, оказалась существенным стимулом для тех реформаторов, которые стремились к улучшению городской санитарии, жилищных условий, услуг здравоохранения и водоснабжения.
Образцы того, что именно и как делать, уже были легко доступны, поскольку в течение XVIII века власти европейских государств обнаружили, что жизни солдат и моряков были слишком ценны, чтобы бросаться ими почто зря, если простые и не слишком затратные меры могут сдерживать деструктивное воздействие заболеваний.
Наиболее известной и значимой из этих мер здравоохранения было использование сока цитрусовых для предотвращения цинги. Эта болезнь преследовала европейские корабли, совершавшие долгие плавания, когда команды неделями и месяцами питались продуктами, в которых не хватало важных витаминов. Специфический паттерн проявления цинги породил немалый объем медицинской литературы, и еще в 1611 году в одном из печатных источников рекомендовалось использование лимонов и апельсинов — такой же совет в дальнейшем давали уважаемые и значимые авторы работ по медицине. Но не менее активно рекомендовались и другие средства от цинги, а цитрусовые фрукты нередко было сложно достать. Как следствие, превосходная эффективность этого средства не получила явного признания до самого конца XVIII века.