Усач приложил руку к козырьку своего легкомысленного головного убора и выдал до боли знакомым голосом:
– Товарищ полковник, докладываю…
Конечно, это был старший лейтенант Мишкин! Сквозь бронзу загара проступала мертвенная бледность. Глаза Виктора покраснели от усталости. В левой руке он держал черную маленькую сумочку, из которой доносилось неприятное жужжание.
Тут нервное напряжение последних дней дало себя знать.
– Что ты врываешься черт знает в каком наряде, да еще с усами? – вспылил Лодыгин.
– Если нужно, я быстро их отклею, – заявил старший лейтенант.
Потом он вцепился в левый ус, потянул за него, поморщился от боли и с треском содрал маскировку, так раздражавшую начальника. На коже, загоревшей за дни командировки, остался белый треугольник.
«Да лучше бы он их и не отклеивал, – подумал Лодыгин. – Теперь надо будет объяснять всем встречным-поперечным, откуда на фоне загара это бледное пятно над губой».
– Приклей их обратно!
– Есть приклеить! – Виктор водрузил усы на место.
Получилось несколько криво.
«Один черт знает, что теперь делать. Как объяснить послу, если он заинтересуется? На такие усы нужно по крайней мере два месяца, а Мишкин отсутствовал всего три дня», – озабоченно подумал атташе, а вслух сказал:
– Тебя послали мух отлавливать, а не усы клеить. Где они? – Он протянул в сторону подчиненного ладонь, развернутую кверху.
Мишкин молча подошел к столу. Взвизгнула молния. Из расстегнутой кожаной сумочки одна за другой появились и выстроились на столе три прозрачные полиэтиленовые баночки величиной с наперсток. В каждой из них сидело крылатое насекомое с удлиненным хоботком и черными крестиками на крыльях.
– Вот мухи! – Палец старшего лейтенанта показал на стол.
Мишкин, гордый за выполненное задание, выпрямился, принял стойку «смирно» и застыл в ожидании слов благодарности от начальства.
Первая реакция полковника не совпала с радужными ожиданиями старшего лейтенанта. Судорога сомнения исказила лицо военного атташе.
– Они точно ядовитые?
– А как же? – Мишкин оторопел от такого вопроса.
– Я к тому, что если мы пошлем в Москву обыкновенных мух, то с меня три шкуры спустят, да еще и козлом обругают. Растопчут, как того таракана на кухне.
– Не волнуйтесь, товарищ… – Старший лейтенант запнулся, крякнул и поправился: – Николай Васильевич, не переживайте. Мухи те самые, первый сорт. Я лично их у профессора Брегеля реквизировал. Какой ему резон простых мух по банкам раскладывать?
Полковник двумя пальцами брезгливо взял одну баночку, зачем-то понюхал, прищурил левый глаз.
Он посмотрел в нее, как в оптический прицел, навел его в лоб старшего лейтенанта и спросил с сомнением в голосе:
– А почему они у тебя не черные?
– Так, товарищ… Николай Васильевич, они только называются черными, а на самом деле серые, лишь крестики на крылышках, как уголь. Видите?
Лодыгин надел очки и, недоверчиво посапывая, поочередно осмотрел каждую пленницу.
– Чахлые они у тебя какие-то, – заявил он и недовольно покачал головой. – Как будто на тот свет собрались.
– Так, товарищ полковник, и вы на их месте, уж извините, зачахли бы. За трое суток, пока следы заметал, они вместе со мной километров пятьсот на машине и на мотоцикле отмотали. Две посадки в аэропортах и ни грамма еды! – горячо заступился за мух Мишкин.
– Так ты все это время не ел?
– Я-то ел, но не знал, как их кормить. Боялся страшно, что издохнут.
– Спал?
– Немного совсем, товарищ полковник.
– А почему не посылал эсэмэс? Я же тебе русским языком сказал, через каждые семь часов отправлять! Может, тебя надо было на английском инструктировать?
– Виноват, товарищ… – начал Мишкин.
– Надоел со своим полковником! У тебя других слов нет, что ли? – Нервозное состояние, в котором Лодыгин пребывал последние дни, опять дало о себе знать. – Москва, понимаешь, требует, а я молчу как партизан на допросе! Они спрашивают, у меня остатки волос на голове дыбом становятся, а от тебя ни звука! Почему молчал?! – Военный атташе ударил кулаком по столу.
– Потерял телефон, товарищ…
– Что значит потерял?! Мобильник был твоим оружием! На фронте за утрату оружия знаешь что делали?!
– Знаю, – грустно признался Мишкин.
– Вот то-то и оно. Радуйся, что сейчас не расстреливают, – остывая, произнес Лодыгин, и подумал:
«Что это я на парня взъелся? Мух он добыл. А мобильнику тому сто долларов цена в базарный день».