Кич Максим Анатольевич
Эпидемия
Эпидемия
Посвящается литературным конкурсам,
литераторам, и моему хуёвому настроению.
Бляди!
Продирая глаза, скользя мутным взглядом по супрематическим обоям (Малевичу сто двадцать пять, в замшелый Витебск прутся толпы некрофилов от искусства и просто сочувствующих, в честь редкого юбилея объявлена распродажа с охуительной скидкой).
Бляди!
Не важно кто, когда и с кем, но плоскость потолка совершает замечательные метаморфозы, олицетворяющие повсеместное нежелание смириться с топологией трёхмерного пространства. И ещё терзает меня смутное подозрение, что незадолго до вчерашней попойки...
Нет, ну всё-таки бляди! Вспомнить бы ещё, кого же я имею в виду.
Так вот, похоже, что незадолго до попойки я нашёл способ ловить своей черепной коробкой какой-нибудь "Голос Америки"... или новостной канал "Аль-Каиды", или Аллах его знает, что ещё. А потом проболтался по пьяни и теперь бравые сотрудники КГБ установили в соседнем подъезде глушилку, чтобы транслировать на мою бедную черепушку густой пульсирующий гул.
Компьютер работает. На экране абсолютно убитый зверь заявляет: "Хозяин съел весь мой Вискас" и бодро так заглатывает лошадиную порцию яда, отчего, естественно, дохнет.
Как же. Сдохнет он. Тварь бессмертна по определению, хоть и заканчивает жизнь самоубийством с периодичностью инфантильной суицидалки.
А у меня лапы ломит и... Кто сказал, что "нос проваливается"? Я вооружён и опасен. У меня в руке трофейный парабеллум и в обойме ещё три патрона. Не знаю, правда, в какую сторону выстрелит этот проржавевший металлолом, но хуёво станет всем без исключения.
Кстати, что и в каком количестве надо пить, чтобы уснуть с пистолетом в руках?
Хвала богам, хватило мозгов не сыграть с этим музейным экспонатом в русскую рулетку. Автоматический пистолет, знаете ли, привносит в игру некоторые особенности...
Раз, два, три, четыре, пять... я иду похмеляться. Кто не спрятался, я не виноват.
Опаньки! Идея! "Иде я нахожуся?", как сказал начисто стёршийся из моей памяти мыслитель. Дверь моей комнаты открывается и я вываливаюсь в длиннющий такой коридор. Окна с противоположных концов дают света ровно столько, чтобы я не заявил, что, дескать, царил кромешный сумрак и по этой причине ничего больше рассказывать вам не буду.
--Где я?-- останавливаю скользящие по линолеуму тени.
--Здесь,-- ответствуют тени, обретая очертания двух девиц в халатах и с замотанными в полотенца волосами. Одна из теней несёт в руках эмалированное ведро, доверху заполненное макаронами.
Я смотрю на них очень внимательно. До теней доходит, что ситуация сложилась чрезвычайная и та, что с макаронами заявляет:
--Это совокупность писательских образов, помещённая в архетип общежития.
--И вы, типа, тоже писательницы?
--Мы, типа, поэтессы,-- заявляет тень без макарон, и вытирает скатившуюся из-под полотенца каплю.
Тени растворяются.
--Эй, а похмелиться у вас нечем?-- вопрошаю я, но вокруг нет ни души, и только две растоптанных макаронины лежат посреди мокрого отпечатка босой ноги.
--Бляди!-- невольно исторгается наружу и мне становится чуть легче.
Вообще, я могу посоветовать вам такой способ поднятия настроения: если на душе хуёво, если шеф в упор не может понять, какое отношение имеет пасьянс "Косынка" к скорейшей сдаче проекта, если рога царапают залитый соседями потолок, а хулиганьё вместе с телефонной лапшой вырезало сорок погонных метров витой пары, то надо стать посреди комнаты и, прыгая подобно зайчику, громко кричать:
"На хуй! На хуй! На хуй! На хуй! На хуй!"
Или так:
"Похуй! Похуй! Похуй! Похуй! Похуй!"
Лучше всего делать это при свидетелях. Они оценят.
Один недостаток: от головной боли не помогает.
А я, тем временем, направился знакомиться со своим ближайшим соседом. Дверь была не заперта и, постучавшись, я вошёл. Моему взору предстала следующая картина.
Комната, освещённая добрым десятком чёрных свечей. Окна зашторены чёрной тканью, к шторам булавками приколот ватман с изображением печати Бафомета. Посреди комнаты лежит обнажённая девушка, изрисованная разнообразными надписями и символами. На животе девушки стоит здоровенная такая серебряная чаша. За девушкой на коленях стоит патлатое создание в чёрном свитере с кривым кинжалом в руке и орёт благим матом нечто вроде:
--Ra-asa isalamanu para-di-zoda oe-cari-mi aao iala-pire-gahe Qui-ihu. Enai butamonu od inoasa ni pa-ra-diala. Casaremeji ujeare cahirelanu, od zodonace lucifatianu, caresa ta vavale-zodirenu tol-hami.
--Ты кто, нехристь?-- интересуюсь я извлекая из-под рубахи парабеллум.