— Старшина Леший! Следуйте за мной в штаб!
Эх, как официально! Чего это он вдруг?
Лёха запер каптерку и ушел с Карапышом в штаб. Я подумал-подумал и двинулся вслед за ними. Может, у меня в штабе тоже дела есть!
В предбаннике я попросил у дежурного сержанта график политзанятий стартовой батареи (дескать, кое-что сверить надо), а сам прислушался к происходившему за фанерной внутренней дверью. А происходило там следующее:
— Вы кого привели? — визгливо заходился заполошный женский голос. — За дуру меня держите? Это же не он!
— Во цирк! — восторженно скалясь, шепнул мне дежурный.
— Держите себя в руках, гражданка! — скрежетал за дверью Карапыш. — Вот военный билет! Вот личное дело! Читать умеете? Леший Алексей Алексеевич! Семейное положение — холост!
— Как холост?!
— Так холост! Сами же говорите, что не он…
— А где óн?!
— Ну знаете!..
Тут в предбанник ввалилась целая толпа офицеров, в их числе начштаба, подполковник-инженер Казмеров и наш «Дед». Все не на шутку встревоженные. Должно быть, Карапыш подмогу вызвал.
— А ты тут какого хрена забыл?
Я предъявил папку.
— График сверял, товарищ майор!
— Пошел вон!
— Есть пошел вон!
Вернулся я к запертой каптерке и стал ждать. Ждал почти полчаса. Потом появился мой вконец измочаленный друг.
— Слушай, он не только идиот… — обессиленно сообщил мне Лёха. — Он еще, оказывается, и сволочь…
Мы снова расположились в каптерке.
— Ну и как она внешне? — полюбопытствовал я.
Младшего сержанта на старшинской должности передернуло судорогой.
— Как атомная война! Лет на десять старше, вся размалевана… Где он ее такую раздобыл?
— Где-где… В селе! Может, он как раз ей коровник и строил… Погоди! — перебил я сам себя. — А почему она тебя не узнала?
— Потому и не узнала. Прикинулся.
— А как же остальные?
— А для остальных я каким был, таким остался…
— Во-он оно что… — протянул я. — А как же она тебя разыскала-то?
— Да этот гад анонимку ей прислал! Сам на себя! Так, мол, и так, сбежал из семьи, служит там-то и там-то…
— Н-ну… — Я только руки развел. Слов не было.
Лёха достал голубенькую пачку «Ту-134», сунул мне сигарету. Закурили.
— Так выперли ее или нет?
— Да выперли… Спасибо «Деду»! Запугал. Судом пригрозил…
— За что?
— А на выбор — за что хочешь! Либо за клевету, либо за двоеженство…
— Двоемужество!
— Ну двоемужество…
Некоторое время курили молча.
— Вот прямо сейчас, — расстроенно пригрозил он, — имею право взять и уйти в лес… В черный бор!
— Не надо, Лёх! — взмолился я. — Ради меня, а? Ну что там до дембеля осталось? Чуть больше года?..
— Да не уйду, конечно… Куда мне теперь идти!.. — Помолчал, помотал клиновидной своей башкой и вдруг признался: — Это ведь я тебе еще не все сказал…
— А что еще? — вскинулся я.
— Вот… — И он протянул мне вскрытый конверт, в котором что-то топорщилось. Что-то похожее на покоробленную, выгнувшуюся от времени открытку. — Почтарь передал…
То, что я достал из конверта, открыткой не было. Прямоугольник бересты с вырезанными (или выдавленными) на нем неровными угловатыми буковками. Среди прочих знаков я различил «ять» и «юс малый». Попробовал разобрать, но не смог. К сожалению, в институте у меня со старославянским и древнерусским дела обстояли неважно.
— Откуда это?
— Из леса…
Прочел адрес на конверте. Почерк малость корявый, но надпись вполне читаемая, современная. Выполнена шариковой ручкой.
— Он?
— Да наверное он… Кому еще?
— Так он что же, на других леших вышел?
— Да запросто! Сказал на опушке: «Приходи завтра…»
— Почему завтра?
Старшина Леший досадливо покряхтел.
— А иначе не придут. Обязательно надо сказать: «Приходи завтра…»
— А он это откуда знал?
— Да я же ему и рассказал… Лес честной!
Последние два слова прозвучали как матерное ругательство.
— Так что тут написано-то?
Лёха взял у меня из рук берестяную грамоту, вчитался, покатал желваки.
— Обещают в корягу высушить…
— За что?
— Дескать, доброго человека обманул… обещанного не выполнил…
— Как не выполнил?! — возмутился я. — Я свидетель!