Бабуся придав своему лицу глуповато-простоватое выражение лица направилась к нему.
– Милай, а чаво у тебя от комаров есть? Замучили поганые. Глазоньки сомкнуть не дают ни днем, ни ночью.
Парень продолжал заниматься своими делами, а имено надувать пузырь из жевательной резинки. Ждал пока сухенькая востроносенькая старушонка отвалит от прилавка. Возиться с копеечными таблетками от комаров ему не хотелось.
– Ась, голубь? – Бабуся вытащила из-под платка ухо, изображая из себя глуховатую старушку. – Ты громче говори, я ничего не слышу.
Парень продолжал молчать, уставившись на вредную старушенцию. С неохотой, как будто давая взаймы он односложно ответил:
– Есть. Вот, средство – 100 рублей. Вон то, – он указал на длинный пластмассовый пузырек, расписанный узорами и фигурками, – триста.
– Ой, што ты, откуда ж у меня такие денжищи? У меня пенсия маненькая. Что попроще есть?
Парень со злостью глянул на женщину:
– Попроще таблетки от комаров – штука два рубля. Сколько брать будете – 50 штук?
– Не, внучек, ты мне с пяток продай. Посчитай касатик сколько это стоит.
Парень достал калькулятор, потыкал толстым потным пальцем по клавишам и, не моргнув глазом, сказал:
– Одиннадцать пятьдесят.
Бабуся вытащила мелочь и начала отсчитывать копеечки.
– Ты, что, старая, на паперти стояла? Мне твои пятикопеечные не нужны. Куда я их дену?
– Куды, куды, – обиженно произнесла Бабуся, – это тоже деньги.
Бабуся отсчитала ровно десять рублей и глядя на продавца громко, так чтобы слышали окружающие, сказал:
– Ты, парень, ошибся, машинка твоя неправильно считает. Десять рубликов ровно. Нехорошо это, грех, неграмотную женщину обсчитывать.
Парень не ожидал что его поймают, щеки его пошли красными пятнами – скорее от злости, чем от стыда. Он кинул Бабусе недостающую мелочь.
– Ой, внучок, а как таблетками энтими пользоваться? – поинтересовалась Бабуся, решившая доконать патлатого нахала. – Ты бы мне бумажку показал с русскими буквами, у тебя такая должна быть.
Последняя фраза стала последней каплей:
– Под язык класть надо, под язык, как все таблетки. Темнота, сидели бы в своей деревне, нет, вас в город всех тянет!
Тут Баба Дуся перешла на нормальный городской язык, сурово взглянула на парня и с вызовом сказал:
– Это вам, молодой человек, с таким характером и отношением к работе дома надо сидеть. Я обязательно обращусь к вашему начальнику с жалобой, я если надо, то и в «Союз потребителей» пойду!
Бабуся повернулась и с видом победительницы заторопилась к выходу, оставив за собой поверженного врага.
Евдокия Тимофеевна без происшествий добралась до дома Антонины минут на пятнадцать раньше назначенного срока.
Бабуся оказалась в назначенном мест, у дома Антонины несколько раньше, чем предполагала. На скамейке возле самого обыкновенного стандартного жилья времен славного правления товарища или, как сказали бы сегодня, господина Хрущева грелись на солнышки старушки. Баба Дуся решила использовать лишние минуты в интересах следствия. Она решительной походкой направилась к скамейке. Поздоровалась, уселась и достала листок бумаги с адресом Антонины.
Заинтересованные появлением нового лица, женщины смолкли. Про своих соседей, внуков, невесток и зятьев все и помногу переговорено и услышано. Новое же лицо – не только повод для новых сплетен, но и новые уши, которые со вниманием могут выслушать старые истории. Этим-то и решила воспользоваться Евдокия Тимофеевна. У нее уже была заготовлена история о внучке-студентке, которой необходима комната.
Баба Дуся посетовала на дороговизну снимаемого жилья. Отдельная квартира оно конечно лучше, спокойнее, но увы… Приходиться искать комнаты в коммуналках или жилье с хозяевами.
– Вот, в фирме дали адресок, пришла посмотреть, – сказала она протягивая листок с адресом Антонины. – Не знаете, что за хозяйка? Боязно внучку к кому попало подселять.
Баба Дуся рассчитывала узнать кое-что о личной жизни Антонины. Не стоило сбрасывать со счета какого-нибудь псевдопоклонника, нуждающегося в деньгах.
Увы! Антонина была отрекомендована во всех отношениях положительной девушкой, хотя и одинокой. Весь ее жизненный цикл – дом – работа – дом ничего криминального не предполагал. Евдокия Тимофеевна задала еще парочку наводящих вопросов: может кто интересовался девушкой, заходил к ней в последнее время? Бдительные старушки ничего подозрительного не заметили. Нет, значит нет, бабуся попрощалась и пошла «знакомиться» с Антониной.
Однокомнатная квартирка Антонины была заставлена шкафами и книжными полками. Книги, книги, кругом книги. Не удивительно, что у бедной девушки нет друга или свободного времени. Тут одной уборки столько, сколько под силу целому штату прислуги. Бабуся с интересом разглядывала комнату, пытаясь определить где же спит девушка. Единственное свободное от книжных шкафов место занимал письменный стол. Ни телевизора, ни дивана – ничего.
– Пойдемте на кухню, – извинившись сказал Антонина. – Я гостей там принимаю.
Кухня, действительно оказалась самым жилым место во всей квартире. Тут стояло раскладное кресло-кровать, пара стульев с очень удобными спинками, на стене висело несколько натюрмортов, довольно аппетитных. На холодильнике примостился маленький телевизор.
– Как же ты живешь в такой тесноте, – удивилась Бабуся? Вынесла бы книги на кухню, а сама в комнату перебралась.
– Нет, что вы, – ответила Антонина разливая по чашкам чай, – книгам необходима прохлада, а на кухне и жар от плиты и сырость.
Антонина достала из буфета упаковку печенья, магазинный кекс.
– Нет, я эту магазинную гадость не ем, не привыкла, – отказалась от предложенного угощения Бабуся. – Давай-ка моих домашних пирожков отведаем, – добавила она, вытаскивая из сумки заранее приготовленную выпечку. – То что своими руками, да с хороших продуктов – то полезно, а энто все, – она указала на вазочку с печеньем, – баловство, перевод денег.
Антонина, откусив пирожок с маком и изюмом, сказала:
– Ой, вкусно как. Мама тоже пекла такие…
Наконец настал тот долгожданный момент, когда Бабуся могла приступить к цели своего визита. А именно – получить информацию о бабушке девушки. Евдокия Тимофеевна решила во что бы то ни стало вернуть внучку и бабушку друг другу.
– Да, – вздохнула старушка, тяжело одной, без родственников. Это я по себе знаю. Когда у меня сестра умерла, я думала с ума сойду. спасибо, родители Игорька меня к себе пригласили. Во Вражино конечно хорошо, но одиночество – вещь ужасна. Поговорить не с кем, поругаться тоже.
Баба Дуся сделал паузу, а потом спросила:
– Тонечка, а альбомы у тебя есть с фотографиями? Я это дело страсть как люблю – карточки рассматривать.
Антонина кивнула головой и ушла в комнату. Вернулась она минут через пять с толстым-толстым альбомом в зеленом бархатном переплете. Такие альбомы были в моде лет пятьдесят назад, когда квартиры украшались вязанными салфеточками, фарфоровыми слониками, бумажными цветами.
– Вот, – сказал Антонина протягивая альбом Евдокии Тимофеевне, – это еще родительский.
Бабуся внимательно рассматривала людей, которых уже давно не было на свете. Она пыталась понять какими они были, чего любили, о чем мечтали. Антонина была очень похожа на отца, просто копия.
– Это дедушка с бабушкой, мамины… Это папин брат, он военный летчик был… Это папа и мам только поженились, а вон то когда они учились… А – это, дедушка на раскопках. Он был ученым, профессором, знаменитым. Дедушка первым начал собирать старинные книги, потом папа, ну а так, продолжаю… А это я родилась, тут мне 3 года… – рассказывала Антонина, показывая на фотографии.