Победа над инфекционными заболеваниями стала кульминацией тенденции, которая началась около 60 000 назад, когда люди впервые вышли из Африки и рассредоточились по другим местам обитания. Хорошо это или плохо, но это событие стало важным шагом в сторону господства человека на Земле. В Евразии, в обеих Америках и в Австралии человек столкнулся с огромным изобилием и большим разнообразием животных (таких как мамонты, пещерные медведи, шерстистые носороги, гигантские волки, огромные ленивцы и вомбаты размером с гиппопотама), которое кажется сейчас фантастическим. Однако около 10 000 лет назад эти животные, так же как и неандертальцы (наши двоюродные братья-гоминиды), исчезли.
На протяжении тысячи лет Homo sapiens оставил после себя след вымирания. Несмотря на то что наша совокупность паразитов становилась все больше, мы упрощали внешнюю экосистему. С появлением микробной теории и развитием санитарного движения в XIX столетии эта не сформулированная в явном виде склонность к уничтожению вступила в новую фазу. В итоге с таким же усердием, с каким мы охотились за животными, которых нам нравилось есть, мы начали преследовать микробов и паразитов, которые с незапамятных времен питались нами. Возможно, при этом мы создали биологическое новшество: иммунная система, которая в процессе эволюции вынуждена была иметь дело со множеством весьма активных спутников, за одно или два поколения внезапно оказалась в одиночестве.
Первое нарушение иммунной системы: сенная лихорадка
В марте 1819 года врач по имени Джон Босток представил в Медицинское и хирургическое общество Лондона описание симптомов одного заболевания — как оказалось, собственного. В этом описании шла речь о «периодическом повреждении глаз и грудной клетки», которое начиналось в середине июня каждый год. Босток считал, что эту болезнь вызывает солнце, но на самом деле он описывал симптомы сенной лихорадки.
Эта болезнь была в Великобритании новой и, по всей видимости, довольно редкой[87]. В 1828 году Босток описал еще 28 случаев «летнего катара», или летнего выделения слизи. «Одно из самых удивительных обстоятельств касательно этого недуга заключается в том, что его не считали болезнью как таковой вплоть до последних десяти — двенадцати лет», — писал он. Поразительно то, что этот недуг был только у представителей высших классов. «Я не слышал ни об одном случае среди бедных людей», — отметил Босток.
Почти через полвека врач из Манчестера Чарльз Блэкли, сам страдавший сенной лихорадкой, вдохнул воздух с разными видами пыльцы и сделал совершенно правильный вывод: именно пыльца, а не солнце или жара, вызывает это заболевание[88]. Он сделал также ряд других важных наблюдений: тридцать лет назад сенная лихорадка встречалась реже, а еще раньше была почти неизвестна; в прошлом сенная лихорадка была болезнью аристократии, однако теперь она поражала также образованных людей; по каким-то причинам крестьяне, которые регулярно вдыхали пыльцу, никогда не болели этим недугом. «Люди, которые больше всего подвержены воздействию пыльцы, принадлежат к классу, на который приходится меньше всего случаев этого заболевания, а именно к крестьянам», — писал Блэкли.
Блэкли предложил два объяснения: либо образование делает человека уязвимым к сенной лихорадке, либо постоянный контакт крестьян с пыльцой защищает их от этой болезни. Он предположил, что если верно второе объяснение, тогда продолжающаяся урбанизация приведет к существенному повышению распространенности сенной лихорадки. Каким же прозорливым он оказался!
К тому моменту время и деньги уже стали частью этого сюжета[89]. Именно из-за неизменной связи сенной лихорадки с уровнем благосостояния эта болезнь стала модной, как ранее подагра (недуг упитанных богачей) и чахотка (болезнь чувствительных романтиков). Для лондонского врача Моррелла Макензи склонность англичан к сенной лихорадке была доказательством их превосходства над другими нациями. Он считал более высокую распространенность этой болезни среди представителей высших классов подтверждением такого превосходства. «Одна из самых исключительных особенностей этой болезни состоит в том, что она почти всегда затрагивает только людей с определенным уровнем образования, причем в основном тех, кто занимает достаточно высокое социальное положение», — писал он.
87
M. B. Emanuel. “Hay Fever, a Post Industrial Revolution Epidemic: A History of Its Growth during the 19th Century”. Clinical & Experimental Allergy 18, № 3 (1988).
88
Наблюдения Блэкли представлены в написанном в 1873 году труде “Experimental Researches on the Causes and Nature of Catarrhus Aestivus” («Экспериментальные исследования природы и причин летнего катара»). K. J. Waite. “Blackley and the Development of Hay Fever as a Disease of Civilization in the Nineteenth Century”. Medical History 39, № 2 (1995).
89
Моррелл Маккензи также обратил внимание на классовый аспект сенной лихорадки. Он обнаружил 61 случай этого заболевания в своей частной практике, но ни одного случая среди пациентов больниц, которые принадлежали к менее состоятельным слоям общества. Gregg Mitman. “Hay Fever Holiday: Health, Leisure, and Place in Gilded-Age America”. Bulletin of the History of Medicine 77, № 3 (2003).