— Вот же дерьмо, — прошептал Эссен, который в обычном состоянии обладал впечатлительностью танка, а сквернословие полагал бессмысленной тратой времени.
— Вот именно, — так же тихо отозвался Шметтау. — Вот именно…
Ольге было больно. Вообще она привыкла к боли во всевозможных проявлениях, особенно к боли "империумной". Мир несветлого и несчастливого будущего привечал ее главным образом неприятностями, побоями, голодом и страхом. Можно сказать, проблемы гармонично дополняли друг друга, если чего-то становилось меньше, другое существенно прибавлялось, не давая заскучать и напоминая — не в сказку попала. Но в этот раз боль оказалась иной. Она разливалась по телу, наполняла естество, травила чувства и саму душу, как щедрая порция жидкого мыла, опрокинутая в чай. Ольга превратилась в боль.
"Помогите…" — прошептала она, точнее подумала, крикнула в бесконечное Ничего, где никто не мог и не хотел слышать вопль гибнущей души.
Больно…
И эта боль продлится вечность, она будет лишь менять оттенки и фокус, Ольга знала точно, Будут болеть ребра, по которым настучали крепким кулаком, словно по барабану. А затем девчонку бросят, как грязную тряпичную игрушку, в ванну — со сколотой эмалью и желтоватыми потеками от протекающей лейки душа, постоянно намотанной на кран. Там, глотая в прострации горькие слезы, Ольга будет поливать себя горячей водой, не понимая, откуда берется кровь. Затем последуют четыре дня в больнице, куда ее отвезет вызванная, наконец, отчимом скорая, а после две мучительные недели, на протяжении которых девочка сможет спать лишь на животе. Она будет невпопад отвечать на вопросы воняющего табаком и потом мента, а также тетки-медика, устало спрашивавшей, на хера дура подмывалась.
И снова, и снова, без начала и без конца, в закольцованном отрезке времени. Обычно повторение убивает все, в том числе страх. Получи один удар, и он обожжет душу. Однако на тысячном ты лишь поморщишься… Но не теперь. С каждым циклом девушка чувствовала, как приближается к рубежу безумия. Что ее целенаправленно ведут к безумию, в состояние, когда от прежней Ольги не останется ничего.
И снова кулак намотал длинные волосы, крепко, с неторопливой властностью. После этого девушка начала стричься коротко, так, чтобы нельзя было схватить пряди, несколько раз помогало. Но "после" не существует, есть лишь бесконечные "теперь" и "сейчас".
А кто у нас самый красивый?.. Кто уже готов?
— Возможное правонарушение.
Что-то пошло не так. Странный голос, которого не должно было здесь быть. Комната, брат, ванна, воняющий мент в больнице и тетка-медик — в окружающем мире не оставалось места чему-то еще… И все же это что-то протискивалось в закольцованный мир, ломая его, тесня ужасы настоящего-прошлого, задвигая их на второй план. Ничего не закончилось, но девушка вздохнула чуть полегче.
— Возможно насильственное, несанкционированное ограничение свободы послушника Экклезиархии.
Она уже слышала это… где? Когда?
Брат, наверное, тоже почувствовавший неправильность ситуации, не выпуская жертву, обернулся к двери. В проеме стояла фигура, на которой, словно на вешалке, висела темно-бурая мантия с белой ступенчатой окантовкой. Из-под капюшона на жертву и злодея уставилась ничего не выражающая маска из полированного металла с несколькими прорезями и светящимися окулярами зеленого цвета.
— Протокол реагирования?
Там где у человека был бы рот, запрыгала осциллографическая зеленая полоска, сопровождавшая каждое произнесенное с механическим акцентом слово.
"Дженнифер".
Ольга не поняла, откуда всплыло это имя. Но знание того, что под маской и плащом находится женщина, и ее зовут именно Дженнифер, было абсолютно точным.
— Ты че, присоединиться хочешь?
Последовало еще немного боли, естественным образом перерастающей в много боли.
— Возможно, я была бы и не прочь приобщиться к перверсивному опыту, — Дженнифер шагнула вперед, поднимая руку. — Но, увы, отсутствует функционально необходимое снаряжение.
Металлические шторки на правом глазу вдруг сошлись на полсекунды, как будто странная гостья подмигнула.
— Ты зря так думаешь, есть много очень разных способов, — голос брата вдруг стал каким-то звенящим, обволакивающим… усыпляющим… Не человеческим абсолютно.
А Ольга вспомнила холодный бетонный склад в безумном мире пыли, снега и песка.
Сегментированное щупальце с тремя когтями.
Горький запах. Свист гиперзвукового резака с рабочей частью из магнитострикционного материала.